Дефект Дракона

Вот если бы она могла меня поставить в более неловкое положение, то именно так! Твою мать, я не могу, не умею! Но я хочу… Хочу, чтобы она меня захотела.

Не осознавая до конца, что творю, я стал медленно повторять движения Тёмыча, наглаживая себя и постепенно расстегивая штаны, и оголяясь.

Настроение моей единственной зрительницы менялось, и в ней копилось отнюдь не возбуждение, а…

Тут она громко засмеялась, откинувшись назад, забыв, что спинка стула развернута ко мне, и я остановился.

— Всё так… плохо?

— Всё ужасно! Садись, Тай. Нет, поверни стул как полагается. Теперь я буду тебя соблазнять.

Подвоха я от нее не ожидал.

Зря…

Лена не торопилась. Включила музыку, какую-то не стриптизную, а медленную и тягучую. Потом освободила волосы из-под заколки, и они красивым пахучим шлейфом окутали ее плечи.

А затем начался танец. Когда она прижималась к шесту, касаясь его только затылком и попой, я офигевал от изгибов женской фигурки, от тонкой талии и хрупких запястий. Лена извивалась, противопоставляя свои мягкие линии слишком прямолинейному шесту. Она взлетала вверх и переворачивалась вниз головой, что у меня сердце ухало в живот от страха, что своими тонкими руками она просто не удержится и слетит вниз.

Это стриптиз? Нет, это издевательство! И если бы в моем возрасте можно было поседеть — я бы уже поседел.

— Слушай, может, хватит? Я всё равно так не…

— Тссс-с…

И тут меня передернуло, когда она своим пальчиком дотронулась до нижней губы, зашипела на меня и подмигнула. Сердце? Его нет дома, оно только что переехало куда-то ниже пояса и теперь стучало там, заставляя пульсировать и наливаться еще больше предательский мужской орган.

Теперь Ленкин танец я смотрел не глазами, а всем долбанным телом. Напряжение сковало не только руки и ноги, парализовало язык и мысли. Сейчас я видел только зовущее желанное тело самки, которую хотел сделать свой. Сейчас. Её. Себе.

Все переменилось, запах стал слишком насыщенным, воздух между нами — слишком тугим, возбуждение — слишком осязаемым.

Я вздохнул и заметил, как она закатила глаза, совсем не от усмешки, а от еле сдерживаемого желания. Если мой разум можно обмануть, но инстинкт зверя — нет. Я, блин, чувствовал, что она хочет меня. Ведь кроме меня здесь рядом никого нет!

От понимания этого, в груди стало нарастать жгучее желание ускорить событие. Между нами всего пару шагов, протянуть руку, схватить за край платья и прижать к себе…

А что потом?

Лена медленно приближалась, тело еще больше напрягалось, в ушах звенело от гонимой под давлением крови, а в мягких штанах неприлично раздулась область паха.

— Лучше остановись, — прохрипел я.

— Нет, я не показала тебе главного, — прошелестела Лена и положила руки мне на плечи.

Позвоночник прошил разряд, что я дернулся и застонал, еле сдерживаясь, чтобы не схватить наглую девчонку и не подмять под себя. Пофиг, что я соединялся только с дракайной. Уверен, что и с человеческой девушкой разберусь. У меня уже сейчас от запаха самки кружится голова и хочется рычать, присвоить девчонку себе, пометить, забрать, спрятать только для себя. Моя.

— Поцелуй меня? — шепчет мне в губы, и я с готовностью касаюсь их, обхватывая, втягивая, посасывая. Углубляю поцелуй и вот теперь посылаю к чертям всю предосторожность.

Мои руки обхватывают ее тонкую талию, слишком тонкую (она недоедает?), так что пальцы рук сходятся. Стискиваю до горлового стона мне в рот, прижимаю к себе и надавливаю вниз, впечатывая Ленку в самое напряженное и пульсирующее место.

И в отместку мне, она разрывает поцелуй, откидывает голову и издает протяжный выдох-всхлип, а это как взрыв для моих ушей. Это лучше музыки, это сногсшибательнее свиста в ушах от свободного падения. Я хочу умирать под ее стон!

И больше не могу ждать, притягиваю её обратно и впиваюсь в губы, сминая и заглушая звуки, все еще рвущиеся из нее. Всё делится на два: губы живут своей сладкой нежной пыткой, дразнятся, втягивают в игру языки, растягиваются и обмениваются шепотом, а руки… руки сначала осторожно, а потом все настойчивее исследуют подарок, что сидит верхом на мне, создавая давление на слишком чувствительный орган.

Я удивляюсь хрупкости и гибкости ее тела, насколько она мягкая и податливая сейчас в моих руках, как льнет к груди и послушно отзывается на каждое движение. Когда я нагло ласкаю ладонями грудь, в поцелуй тут же вплетается ее удивленный порывистый вздох. А если я стискиваю Ленкину попку, она прогибается в спине, теснее прижимаясь. А мне уже хочется слиться с ней, чтобы до ушей доносились только ее вскрики!

Но я с упоением ловлю губами другой ее выдох, более протяжный и хриплый, с тем сладким чмокающим всхлипом. Почти как плачь, только дико возбуждающий, от которого реально хочется выпрыгнуть из одежды и свернуть горы. Но после соития…

— Блин, Алён… Я так не могу… Пожалуйста!

— Что, Тай?

Я смотрю в её мутные, опьяненные глаза и не знаю, что сказать.

— Пожалуйста? — глупо повторяю, теснее вжимаясь в нее, и поддавая бёдрами свое не озвученное желание.

— Нет, только стриптиз и возбуждение. Чтобы ты понял.