Глава крестившейся семьи пригласил Павла и Силу в дом, так же, как Лидия в свое время пригласила в свой, и предложил трапезу.
И эта праздничная трапеза была внешним выражением радости, которой он возрадовался со всем домом своим, потому что уверовал в Бога (34). На следующее утро преторы послали к темничному стражу своих ликторов [337] с приказом освободить Павла и Силу (35), и стражник передал эту новость заключенным. По–видимому, власти решили, что наказание палками и ночь в тюрьме явились достаточным для возмутителей спокойствия и надеялись, что провинившиеся сделают соответствующие выводы и будут рады тихо уйти. Но Павел повел себя иначе. Он потребовал для себя и Силы соблюдения своих прав римских граждан. Может быть, они требовали того же и раньше в агоре, но либо их не слышали, либо не поверили их словам. И теперь выяснилось, что по отношению к ним была допущена серьезная несправедливость. Ибо «согласно тексту Юлианского закона… ни магистрат, ни другое лицо не имели права бить или вязать римского гражданина ни при каких обстоятельствах adversus provocationem» [338], не говоря уже о случаях, когда не было ни допроса, ни приговора суда. Гражданину стоило только сказать civis Romanus sum («я римский гражданин»), и он становился лицом неприкосновенным; для тех, кто нарушал эти гражданские привилегии, было предусмотрено суровое наказание.Поэтому Павел ответил офицерам: нас, Римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают?
«тихо выталкивают» (ИБ), или «тайком выдворяют» (НАБ). Нет, пусть придут и сами выведут нас (37). «Похоже, — пишет А. Н. Тритон, — Павел первым применил «сидячую забастовку». Он отказался сдвинуться с места, пока власти не придут и не извинятся… Он хотел склонить власти к признанию и выполнению их долга, данного им Богом. Такой исход дела мог быть очень важным для церкви, которую миссионеры оставляли после себя» [339].Когда ликторы доложили начальству об этих обстоятельствах, те испугались
(38), пришли в тюрьму, чтобы принести извинения, и, выведши, как и просили миссионеры, просили удалиться из города во имя общественного спокойствия (39). Павел и Сила так и сделали, предварительно вернувшись к Лидии, чтобы повидаться с членами церкви, поддержать их и попрощаться. И отправились (40), хотя и без Луки (20:5), довольные тем, что были оправданы официальной властью, а их миссия была очищена от порочивших ее подозрений в беззаконных действиях.г. Объединяющая сила Евангелия
Трудно представить себе более неоднородную компанию, чем женщина, живущая своим трудом, служанка–рабыня и темничный страж. Они отстояли немыслимо далеко друг от друга как в расовом, социальном, так и в психологическом отношении. Однако все трое изменились под влиянием одного и того же Евангелия и вошли в одну и ту же Церковь.
Сначала рассмотрим их национальную
принадлежность. Город Филиппы являлся космополитическим городом, сначала греческим, потом римским, причем он располагался неподалеку от знаменитой Эгнатиевой дороги, Протянувшейся с востока на запад. Лидия была азиаткой, но не в современном смысле этого слова, а просто потому что происходила из Малой Азии. В Филиппах она была иммигранткой, а не местной жительницей. Служанка, предположительно, была гречанкой и жила в том городе постоянно. Она могла быть и иностранкой, поскольку рабов привозили отовсюду, но в истории об этом ничего не говорится. Стражник, как все стражники в то время, был отставным солдатом или армейским ветераном и, как все чиновники в государственном управленческом аппарате римской колонии, несомненно сам был римским гражданином. Все они были воспитаны в разной культурной среде, но в политическом отношении были объединены Римской империей. И теперь они нашли еще более глубокое единстве во Христе Иисусе.