Действительно ли была та гора?

Благодаря хозяйке мастерской наша кондитерская получилась такой красивой, что, проходя мимо, нельзя было не остановиться и не заглянуть в него. Что касается названия, то все согласились с вариантом «Кондитерский магазин „Сестры“». С вывеской проблем не возникло — в нашем распоряжении был изготовитель печатей, ловко владевший кистью. Повесив вывеску и написав отдельно названия напитков с их ценами: кальпис[71], содовая вода, апельсиновый сок, холодный кофе, я приклеила «меню» на кусок бархата и повесила на стену. Когда пришла сестра Чон Гынсуг, она спросила меня, как я, не зная себестоимости, смогла оценить напитки. По ее мнению, я поставила слишком низкие цены, их нужно было поднять.

Лето было в самом разгаре. Погода менялась, словно сумасшедшая. С каждым днем становилось все теплее. За день до того, как мы начали торговлю, желание быстро заработать денег было настолько сильным, что трудно было усидеть на месте. Сестра подтвердила свое мастерство, красиво оформив витрину пончиками и другими сладостями. Она все готовила из одного теста, но выпечка совсем не напоминала по вкусу пончики. Сестра украсила свои шедевры, обваляв их в сахаре, обмазав сиропом или присыпав порошком какао. Витрина выглядела гораздо лучше, чем когда внутри нее были разложены печати. Для того чтобы и с дороги кондитерская выглядела красиво, она вытащила панбархатную занавеску и собралась использовать ее для обшивки раздвижной двери, отделяющей жилую часть дома от магазина.

По словам сестры, цены на пончики, по сравнению с ценами на квапэги, продающиеся на рынке, должны были быть не слишком высокими, чтобы мы могли оставаться конкурентоспособными. Она сказала, что основную выручку мы будем получать от торговли напитками.

Нам казалось, что ничто не мешает нам зарабатывать деньги. Для того чтобы увеличить прибыль, мы сначала хотели использовать сахарин, добавив в него лишь немного сахара, но потом отказались от этой идеи, подумав, что так мы будем обманывать покупателей.

После открытия в течение трех-четырех дней было очень много клиентов. Несмотря на это хозяин мастерской был недоволен. Каждый вечер, просматривая чеки, он повторял, что мы должны сделать все, чтобы клиент, пришедший один раз, захотел прийти снова. Я тогда ошиблась, подумав, что он сказал это для сестры Чон Гынсуг, отвечавшей за вкус кондитерских изделий. Я была уверена, что моя задача состоит в том, чтобы, получив заказ, отнести его клиенту в том же виде, в каком сестра достанет его из печи, и совершенно не думала, что надо пускаться на какие-то уловки, чтобы завести постоянных клиентов. Уныние охватило меня, когда кафе начало пустеть и мне стало ясно, что все считают, будто в этом была виновата я.

Солидный мужчина, лет сорока, попросив стакан какого-нибудь прохладительного напитка, сказал мне, чтобы я с ним немного поболтала. Судя по его внешнему виду, не похоже было, что он будет говорить глупости, и к тому же по возрасту он был почти ровесник моего покойного отца. Я, чувствуя невидимое давление со стороны хозяина мастерской и сестры, послушно села возле него. Действительно, он не позволял себе вольностей, расспрашивал о том, когда мы открыли кондитерскую, какова его ежедневная выручка, каковы перспективы на будущее и о многом другом. Я подумала, что у него самого есть кафе, и хотя в душе я насторожилась, в тот день мне было особенно грустно и совсем не хотелось выглядеть никчемной. Я рассказывала, немного преувеличив, о сегодняшней средней выручке, умолчав о той, что мы получили в день открытия, с оптимизмом добавила, что в будущем перспективы у нас прекрасные. Внимательно выслушав меня, он встал и собрался оставить деньги за напиток. В это время из комнаты выскочил изготовитель печатей, он, наверное, все это время наблюдал за нами. Потирая ладони, он вежливо сказал посетителю, что тому не нужно оставлять денег, и добавил, что он может прийти в любое время и ему предложат здесь прохладительный напиток бесплатно. Посетитель, достав из кармана пустую руку, ушел, даже не сказав спасибо. Как только мужчина скрылся из виду, мастер стал меня отчитывать, буравя сердитым взглядом:

— Что вы за человек такой? Чем занимаетесь, а? Почему вы вообще так поступаете? Вы, что, хотите, чтобы нас разорили?

На самом деле те же слова хотела сказать ему я. На его крики тут же прибежала сестра Чон Гынсуг и стала его успокаивать. Когда его оставляли в покое, он размахивал руками, словно желая схватить меня за шиворот. Сестра объяснила мне, что тот человек — налоговый инспектор. Я даже представить себе не могла, что в почти разрушенном Сеуле, где трудно заработать даже на еду, есть налоговый инспектор. Я не смела и пикнуть в ответ на обрушившиеся упреки. Домой в тот день я вернулась униженная и подавленная.