Читаем Действуй! Сценарии революции полностью

Действуй! Сценарии революции

Перевод с английского и примечания О. Озерова.Перевод выполнен по изданию: Jerry Rubin. DO IT! Scenarios of the Revolution / Introduction by Eldridge Cleaver. Designed by Quentin Fiore. Yipped by Jim Retherford. Zapped by Nancy Kurshan. New York: Simon and Schuster, 1970. ISBN-13: 978-0671205355, ISBN-10: 0671205358

Джерри Рубин

Публицистика18+

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ДЖЕРРИ РУБИНА

Избранные главы книги «ДЕЙСТВУЙ! СЦЕНАРИИ РЕВОЛЮЦИИ»

ОТ АМЕРИКАНСКОГО ИЗДАТЕЛЯ

Джерри Рубин — лидер 850 миллионов йиппи. В прошлой жизни Джерри был спортивным репортером и правильным студентом. Его отчислили, после чего он посетил Кубу и переехал в Беркли, где стал известен как П.Т. Барнум революции, организующий такие зрелищные мероприятия, как марши Вьетнамского Дня, обучающие забастовки и Интернациональный День Протеста.

На протяжении трех лет Джерри жил неподалеку от Университета Калифорнии, работая внештатным агитатором за развал университета. Он баллотировался на пост мэра Беркли и выиграл сердечный приступ у трех других кандидатов.

Джерри перебрался в Нью–Йорк в октябре 1967 года и стал координатором проекта Марша на Пентагон. На слушания Конгресса из серии Охоты на Ведьм он являлся в форме солдата Американской Революции, по пояс голым, вооруженным партизаном и Санта‑Клаусом. Вместе с Эбби Хоффманом[1] Джерри создал Йиппи[2] — смесь хиппи и новых левых — и помог собрать демонстрацию в Чикаго, посвященную съезду Демократической Партии в августе 1968 года.

Американское правительство обвинило Джерри и еще шестерых революционеров в преступном сговоре, направленном на срыв съезда Демократической партии, что кончилось «Заговором» — возможно, самым громким политическим судебным процессом в истории страны.

Глава 5. СТАНОВЛЕНИЕ НЕСТУДЕНТА

Движение за Свободу Слова приглашало молодых в Беркли. И вот, тысячи стекались из Нью–Йорка и со Среднего Запада, чтобы жить у нас на улицах.

Жизнь могла быть и похуже. Погода стояла тёплая, сезоны менялись медленно и несущественно, потому тратиться на зимнюю одежду было не нужно. К тому же всегда имелся вариант прокормиться, продавая траву. Или перехватить бутерброд на выходных и отложить деньги на остаток недели. К тому же всегда можно было стрельнуть денег у виноватых профессоров. Кое‑кто зачинал какое‑нибудь кустарное производство — продавали бижутерию, свечи и другие вещи собственного изготовления — прямо на Авеню.

Словом, голодающих на улицах Беркли не было.

Из крупнейшего университета в мире вырвалась целая культура. Телеграф авеню была длиной в пять зданий — книжные магазины, летние кафе, лавки с постерами и кинотеатры, крутившие андеграундные фильмы.

Прикиньте прилежного студента, приехавшего из пригорода Лос‑Анджелеса учиться в Беркли. Шлепая с лекций в свою общагу или квартиру после тяжёлого дня он проходит по Телеграф авеню, словно пробираясь по пантеону революции.

Он минует магазин пластинок и невольно внимает пару строчек из песни Дилана.

И такое же дитя пригородов, как он сам, разве что босоногое, как Иисус, подруливает к нему с вопросом: «Мелочишки не найдется?»

Постепенно в сознание правильного студента просачивается мысль:

«Вот он я, обременённый задачами, ответственностью и чувством вины человек, и все это мне навязали. А вот эти хиппи на улицах — они могут делать, что захотят. Могут дуть целый день. Могут загорать дни напролет, тогда как я вынужден просиживать штаны в душных аудиториях, слушая нудных профессоров и сдавая экзамены, превращающие меня в нервную развалину».

Университет — это место, где можно добиться всего, крысиные бега под высоким давлением. Конкуренция вокруг званий, степеней, книг, рекомендаций, поступления в аспирантуру и получения хорошей работы.

Академический мир построен на иерархии, и каждый лижет задницу того, кто сидит выше.

Но все студенты видели живой пример тысяч молодых людей, которые положили болт на правильный мир и освободились. То были настоящие студенты в классическом понимании образования как самосовершенствования. И поскольку многие хиппи в прошлом сами были студентами, их переполнял энтузиазм относительно исполнения миссии исправившегося грешника.

Студенты принялись околачиваться под нестуденческими транспарантами, забывая посещать лекции.

Их интерес к учебе угасал по мере роста волос.

Чем дольше они курили «дурь», тем более абсурдными казались им экзамены и научные статьи.

Пошла волна массовых вылетов из университета.

Самым диким преподавателем в Беркли был Стю Альберт. Он сидел под транспарантом Комитета Вьетнамского Дня и привлекал огромные толпы народа как первый увиденный революционер с развевающимися светлыми кудрями и голубыми глазами, выдававшими нечистую силу. Но чем больше на него смотрели, тем больше Стю всех цеплял своими свирепыми полемиками насчет «дури», Вьетнама, Бога, университета, секса и коммунизма. Это неминуемо бесило профессоров. Им приходилось принуждать студентов посещать их лекции методом кнута и пряника.

Но Стю перебежал им дорожку, держа всеобщее внимание одним тем, что изъяснялся в свободной манере.

Он учил на свежем воздухе вместо того, чтобы загонять студентов в пыльные аудитории. Но он не имел права преподавать. Он не получил необходимую бумажку, как это сделали все остальные. Он был аутсайдером.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Преодоление либеральной чумы. Почему и как мы победим!
Преодоление либеральной чумы. Почему и как мы победим!

Россия, как и весь мир, находится на пороге кризиса, грозящего перерасти в новую мировую войну. Спасти страну и народ может только настоящая, не на словах, а на деле, комплексная модернизация экономики и консолидация общества перед лицом внешних и внутренних угроз.Внутри самой правящей элиты нет и тени единства: огромная часть тех, кто захватил после 1991 года господствующие высоты в экономике и политике, служат не России, а ее стратегическим конкурентам на Западе. Проблемы нашей Родины являются для них не более чем возможностью получить новые политические и финансовые преференции – как от российской власти, так и от ведущего против нас войну на уничтожение глобального бизнеса.Раз за разом, удар за ударом будут эти люди размывать международные резервы страны, – пока эти резервы не кончатся, как в 1998 году, когда красивым словом «дефолт» прикрыли полное разворовывание бюджета. Либералы и клептократы дружной стаей столкнут Россию в системный кризис, – и нам придется выживать в нем.Задача здоровых сил общества предельно проста: чтобы минимизировать разрушительность предстоящего кризиса, чтобы использовать его для возврата России с пути коррупционного саморазрушения и морального распада на путь честного развития, надо вернуть власть народу, вернуть себе свою страну.Как это сделать, рассказывает в своей книге известный российский экономист, политик и публицист Михаил Делягин. Узнайте, какими будут «семь делягинских ударов» по бюрократии, коррупции и нищете!

Михаил Геннадьевич Делягин

Публицистика / Политика / Образование и наука