Действующие лица

«Как дурно ощущать себя бездарным,Раздаренным, дрянным, дыроголовым,Торчащим среди дня столбом фонарным,Свободным от ветвей стволом еловым,В то время как ровесник беднолобый,По случаю заклавший душу бесам,Плодонося мохнатою утробой,Никак себя не чувствует балбесом.И нам бы, впрочем, тоже упроститься:Нелепо рыщем, попусту обрящем.Пущай ему в грядущем не простится,Зато он не постится в настоящем», —Так думал пожилой и не повеса,И не летя в пыли, а сидя в кресле.

И снова померещилось про беса,Почудилось и дрогнуло: «А если…»И свет померк, и завоняло серой,И просквозило сыростью и смрадом,И появился некто в тройке серой,Пропел: «Привет!» – и поместился рядом.Анфас похожий на артиста Гафта,А в профиль на античную старуху,Сказал он: «Ваши авиа и автоМешают в явь перемещаться духу».Он сотворил бифштекс и кружку ртути,Поужинал, рыгнул и начал снова:«Ну что ж, давай доищемся до сути,Авось, да и поладим, право слово».Поэт молчал. Свело воображенье.

В аорте сулема, во лбу мочало.«И грудь болит, и головокруженье», —Подумал он взаймы, и полегчало.Зажёг свечу, поковырялся в воске,Сказал: «Ну что ж», – и начал слушать беса.«Души твоей линялые обноскиДля нас не представляли интереса.Стихи твои – то жалоба, то поза —Никак не оборачивались кушем.И вдруг произошла метаморфоза:Ты получаешь доступ к юным душам…»Поэт ни слова. Незнакомец в серомПрокашлялся, и вновь запахло серой…«Ты стал их заряжать своим примером,

Догматом отрицанья, желчной верой.К развязным виршам, непотребным пьесамСклонял их, оголтелых, одичалых.Так стал ты бесом, правда, мелким бесом,К тому же на общественных началах.И чудно. Наше ведомство глядело,Как бы тебя не зацепили часом.Но ты решил оставить это дело,В издательства пойти, пробиться к кассам.Ты стал своим в сомнительных конторах,Стал воспевать поля, капели, шпили,Завидовать ровесникам, которыхМы чуть не оптом всех перекупили.И вот я здесь – вернуть тебя на место.Ну кто ты есть? Полишинель, ковёрный.

Твой идеал – минутная фиеста,А мы тебе сулим нерукотворный…»И гость умолк. Достал табак, огниво,Сам закурил и угостил поэта.«Свеча горела на столе», – ленивоСказал поэт взаймы. А тот на этоПрибавил: «Я вам не грожу, любезный,Чего уж больше – мы вас именуем.Но бездна есть. И ужас перед безднойНеодолим, поверьте, неминуем», —И был таков. Поэт слегка размялся,Открыл окно, придвинул книгу Стерна,Прочел абзац-другой и рассмеялся,Расхохотался – вот что характерно.

Феномен