Дэйви

— Плавать по морю — это дьявольская жизнь, парень Дэйви. Я знаю — вкусил этого по горло. Нанялся в семнадцать на рыболовный корабль в Кингстоне. Я был очень большой, такой же, как сейчас — слишком большой, чтобы слушаться моего папу, что было грехом — но когда я вернулся, по милости бога и Авраама, я весил не более ста двадцати футов. Мы плыли на юг за Черные Скалистые острова, где море Хадсона сливается с большой водой — о, сжалься Мать Кара, это пустынное место, Черные Скалы! Говорят, что в Древние Времена там располагался большой город^[56], но это трудно понять. Что касается большой воды за островами, о, это сто тысяч миль, где нет ничего, парень Дэйви, совсем ничего. Мы пропадали семь месяцев, базируясь в лагере, где коптили рыбу, на жалкой, пустынной полоске земли — песчаные дюны и парочка низких холмов, никакого укрытия, если подует плохой ветер. Остров называют Лонг-Айленд — это часть Леваннона, и там есть несколько небольших поселков в западном конце, поблизости от Черных Скал; любая страна может пользоваться восточной частью: сплошной песок — редко увидишь живое существо, кроме чаек. Люди начинают ненавидеть друг друга в таких рискованных предприятиях. Вначале нас было двадцать пять, в основном грешников. Пятеро умерли, одного убили в драке, и, имейте в виду, компания наперед рассчитывает потерять так много, ожидает этого. Мы совсем не видели ни одного нового лица, пока грузовой корабль компании не привез дрова и не забрал с собой копченую треску и скумбрию. А что сказать о наших плаваниях — ах, иногда мы целых два-три часа не видели землю! Это ужасно. Твоя судьба в руце Божией, аминь, однако это ужасное испытание твоей веры. Совсем нельзя обходиться без компаса, некоторые называют его магнитом. Компания имела компас, который был сделан в Древние Времена, и у нас было три человека в команде, считавшихся подготовлениями к обращению с ним и наблюдавших, чтобы бог не устал держать, из своей вечной милости, маленькую железку, направленной на север ради нашего спасения.

Вайлит вздохнула.

— Эй, держу пари, что эти трое были действительно важными персонами в вашей команде, не так ли?

— Ты не понимаешь в этом деле ничего, женщина. Человек, который обращается со священным предметом, а твоя жизнь зависит от этого, разумеется, имеет право на уважение. Да, парень Дэйви, совсем ничего не видно, когда земля скроется из вида. Плаваешь на ялике; может, шесть-семь часов тяжелого труда с большими сетями, и нельзя упускать из поля зрения главный аутригер, так как там имеется компас — а если внезапно опустится туман или нагрянет сильный ветер, что тогда? — и не спрашивай. И когда выбираешь последнюю сеть и пробиваешься по ужасной воде обратно, чтобы устроить лагерь, отправить рыбу на копчение, прежде чем ее забьют в бочки. До сего дня я не могу выносить запах рыбы, любой, не мог бы ее есть, даже если бы голодал. Это мне наказание за греховную молодость. Море не для людей, парень Дэйви. Позволь мне досказать тебе — когда, наконец, я прибыл домой, больной и ослабевший, я все равно испытывал жажду к женщинам, способную довести человека до безумия, и — ну, я не буду вдаваться в подробности, но в мою первую же ночь после возвращения в Кингстон я уступил побуждениям сатаны и был ограблен до последнего пенса моей семимесячной зарплаты. Божья кара.

Глядя в огонь, Сэм произнес:

— Ты утверждаешь, что бог ограбил бы человека, чтобы бросить его добро в укромный уголок?

— Чушь! Нет, почему бы меня ограбили, если это не было наказанием? Что ты ответишь на это! Ах, Сэм, я молюсь о том времени, когда твои насмешки прекратятся. Ты послушай меня, парень Дэйви, на море ты был бы рабом, нет другого слова. Дьявольская жизнь. Вкалывай, вкалывай, вкалывай, пока не свалишься — тогда подойдет начальник и ударит тебя старым сапогом по ребрам. И морской закон гласит, что он имеет на это право. Хотел бы я, чтобы сегодня, сейчас, каждый корабль, когда-либо построенный, пошел на дно, глубоко в море. Очень хотел бы. Послушай меня: разумеется, если бы бог имел намерение, чтобы человек плавал, он снабдил бы нас плавниками.