Дэйви

Сэм положил руку на мою голову и толкнул вниз — не сильно, но вот я уже сижу на земле. Взъерошил мне волосы; мне оставалось одно — рассмеяться, и мне стало хорошо.

— Джексон, сказал он, — если бы ты не был большим серьезным умницей, прямо таким, как я, я не беспокоил бы себя объяснением. Видишь ли, в этом мире человеку нужно помочиться, скажем, против ветра, а то никто и не узнает, что он есть на белом свете. Слышь, будь я паршивое, гадкое, обыкновенное старое высохшее дерьмо собачье в горной долине, если я, действительно, не свалял дурака, — ну, скажи мне, дерьму собачьему, этого достаточно?

— Ты просто любезно уложил меня на траву.

— Твоя правда! Точно, так оно и бывает. Ты никогда разве не знал дерьма собачьего, во всяком случае, старого, высохшего дерьма, которое встает на задние лапки и называет людей «Джексон», как будто не знает их настоящих имен, к тому же, они вовсе этого не желают. Итак, теперь я ответил на твой вопрос честно и справедливо, какого черта ты держишь в этом мешке? Весь день о нем беспокоишься.

Я мог бы еще тогда рассказать ему всю историю о золотом горне — как сделал это несколько месяцев спустя, когда мы случайно оказались одни, но возвращались Джед и Вайлит. Так или иначе, это было не для них — все осложнялось бы объяснением, почему я не убил мутанта, да и другие трудности. Однако, Джед услыхал вопрос Сэма и, когда увидел, что я не желаю отвечать, а также мою подавленность, он немного потрындел мне о том, что с тех пор, как господь свел нас вместе, мы должны стараться быть все за одного и один за всех, что означало делиться всем и не иметь секретов друг от друга. Поэтому, было бы духовно добродетельно для меня рассказать о том, что я держу в мешке, — не то, чтобы он предполагал, хотя бы на минуту, что там находилось что-либо, чего мне не следовало иметь, но… да, а тем временем старый Сэм держался в стороне, не делая ничего, чтобы освободить меня от этого обязательства, просто заботился об очаге, насаживал оленину на палки, чтобы жарить, и, время от времени, бросал на меня невыразительный взгляд, который мог означать: «Вперед, будь дерьмом собачьим».

— Джед, — спросил я, — не подержишь ли ты это изображение снова, так чтобы я мог смотреть на него во время рассказа?

— Ну, конечно! — Он действительно был встревожен и очень обрадовался моим словам. Вайлит села рядом, положив короткую и широкую ладонь мне на спину. Привязанность была ее естественным свойством, совпадающим с ее сексуальным призывом, хотя это и не одно и то же. Ей нравилось касаться, подталкивать локтем и лизаться, теплое присутствие ее тела ощущалось без суетливого возбуждения, тогда как в другой раз она могла сказать, всего лишь надув губки или качнув бедром: «Давай разочек!»

— Истинная правда, — сказал я, глядя на глиняное изображение, — о том, как получилось, что я случайно убил того человека. — Сначала ведь этот поднадоевший идол, действительно, чуть беспокоил меня. Но так или иначе, я намеревался честно рассказать, как я перелез обратно через скоарский частокол и сцепился с тем часовым. — И когда я продолжал, упустив даже упоминание об Эммии, и заверил, что вернулся через частокол в лес сразу же, лишь только убедился, что часовой был мертв — о, это лицо, позорящее лжеца, не выразило возражения.

— Бедный Дэйви, — сказала Вайлит и пощекотала меня под набедренной повязкой, где Джед не видел ее руки. — Так сразу же и вернулся в лес, а? А имел ли ты девушку в Скоаре, сладкий малыш?

— Ну, я имел какую-то, только…

— Что ты имеешь в виду под «какой-то»? Не дала бы и задницы кузнечика за «какую-то» девушку, Дэйви.

— Ну, я хотел сказать «одну» из девушек. Но давайте расскажу, что же произошло в тот день в лесу, до того, как я случайно убил того. Вы когда-нибудь встречали отшельника?

— Да, однажды, — сказал Джед. — В пещере на склоне горы, недалеко от Кингстона, он искусно излечивает наложением рук.

— Именно такого отшельника я и имею в виду, — сказал я, — обитающего в лесу. Я слонялся в тот день без дела, хотя и не имел никакого права бросить работу. Как бы то ни было, я набрел на этого старого отшельника. Под травяным навесом, никакой пещеры. Не считаете ли вы, что он был настоящий святой и жил там очень давно?

— Господь охраняет своих близких, аллилуйя. Тот отшельник из кингстонской пещеры не имел ничего. Держал там коз.

Сэм поинтересовался:

— Там сильно воняло?

— Немного, — сказал Джед. — Должен же отшельник присматривать за чем-то во службу божию.

Так и есть, но к черту его отшельника, я должен был заинтересовать их моим.

— Он тогда выглядел ужасно старым и странным. Когда я впервые увидел его, меня это так огорчило, что я чуть было не наступил на большую гремучую змею. Но он заметил ее, приказал мне не двигаться и сделал знак колеса, и вот!

— Что и «вот»?