Декамерон по-русски

– Мне нужно, чтобы ты попросила его сделать химический анализ вот этой конфетки.

– Что за конфетка?

Бабуля, кряхтя, села в постели и взяла протянутую мною бомбошку в полиэтилене поверх блестящей фольги.

– Ассорти «Золотые шатры».

– С какой начинкой? – Бабуля заинтересованно покачала перед глазами прозрачный кулечек с одиноким золотистым шариком.

Я порадовалась, что загодя завязала пакет тугим узлом.

– Не исключено, что с ядовитой!

– Гм! – Пакет тут же лег на прикроватную тумбочку. – И откуда у тебя такое оригинальное лакомство?

– Потом расскажу, ладно?

– Ладно, потом обязательно расскажешь.

– Я тебя люблю! – Я чмокнула бабулю в подставленную щечку. – Попросишь Михаила Аристарховича, чтобы он поторопился?

– Да. Но не прямо сейчас! – Бабуля снова легла и накрылась пледом. – Боюсь, Миша еще не воскрес после вчерашнего…

Я вышла из комнаты и столкнулась с Зямой. Братец явно подслушивал под дверью.

– Девичьи секреты? – ехидно спросил он, опередив мой упрек.

– Разве в этом сумасшедшем доме возможны секреты? – пожала я плечами и пошла на кухню к папуле.

На большой разделочной доске пестрой кучей громоздились куски рыбы и морепродукты, в кастрюле бурлила вода. Папа разделывал свежего морского черта и сам при этом выглядел весьма демонически.

– Папулечка, скажи, что можно отнести в качестве продуктовой передачки в больницу? – спросила я, держась на безопасном расстоянии от морской битвы.

– А кто болен и чем именно? – не оборачиваясь, спросил папуля.

– Эдик Розов из агентства «Пинкертон» лежит в гастроэнтерологии с пищевым отравлением.

– В гастроэнтерологии? Так ему же ничего нельзя!

– Пусть питается святым духом! – посоветовал Зяма, протискиваясь мимо меня в кухню с пустой тарелкой.

– Опять подслушиваешь! – уличила я неугомонного братца и снова обратилась к папуле: – Пап, но мне неловко идти в больницу с пустыми руками!

– Тогда возьми минеральной воды, – посоветовал папуля.

– Несоленой! – покричала из своей комнаты бабуля.

– Без газа! – добавила с балкона мамуля.

– Две бутылки, – закончил Зяма и в ответ на мой гневный взгляд невинно похлопал глазками: – По одной в каждую пустую руку. А что? Не выпьет, так для клизмы пригодится!

И мои невыносимые родственники дружно засмеялись.

– Знаете, Кузнецовы, у вас чувство юмора развилось в ущерб состраданию! – сердито сказала я.

– Так это же, Дюшенька, победоносный закон природы: чтобы где-то прибавилось, где-то должно отняться! – философски заметил папуля и одним громовым ударом оттяпал что-то побежденному морскому черту.

– Перестаньте шуметь! – закричала с балкона мамуля. – Совершенно невозможно сосредоточиться, я никак не могу открыть чакры!

– А ты, Басенька, сначала закрой дверь! – посоветовал папуля.

– Дверь закроется, чакры откроются! – подхватил Зяма. – Победоносный закон природы: чтобы что-то открылось, что-то должно закрыться!

– Господи, не понимаю, как я могла дожить в этом бедламе до тридцати лет? – в отсутствие в прямой видимости Всевышнего спросила я кукушечку в старых сломанных часах.

– Ку! – хрипло сказала она, задрожала и поникла.

– Вот! Видишь? Ты сама кого угодно заморишь! – гневно обличил меня Зяма и полез обеими руками в часы – приводить в чувство обморочную кукушечку.

Я самовывезла из холодильника бутерброд для подшефного бассета, наскоро нарисовала себе лицо, оделась, обулась и выпорхнула из родного сумасшедшего гнезда. Заскочив с обещанным гостинцем к Барклаю, я сбегала в магазин за минералкой и поехала в городскую больницу к бедолаге Розову.

В отделение я прошла легко, никто мне не препятствовал, даже наоборот: пациенты мужского пола в палате, куда я заглянула в поисках Эдика, настойчиво приглашали меня войти. Но, так как искомого Розова среди этих хворых донжуанов не было, я пошла за ним в столовую.

Пасмурный Эд в одиночку сидел за слишком маленьким для него столом, гипнотизируя взглядом фаянсовую тарелку с бугристой серой массой непередаваемо унылого вида.

– Это что за гадость? – спросила я.

– Овсянка, сэр! – скривился Эдик.

– Не сэр, а мэм, – поправила я. – Привет! Я тебе гостинец принесла.

Просветлевшее при слове «гостинец» лицо Розова при виде несоленой негазированной минералки снова скисло.

– И ты, Брут! – горько молвил Эд.

– Ты тут от скуки ревизуешь свои знания крылатых выражений? – доброжелательно поинтересовалась я и осторожно присела на тонконогий стул с сиденьем из расслоившейся фанеры. – Ну, как самочувствие? Выглядишь ты нормально. Разве что немного похудел.

– Правда, похудел?!

Обрадованный Эд завертелся, пытаясь поймать свое отражение в полированном металле большого холодильника, но, даже похудевший, целиком он там не помещался.

– Не крутись, – попросила я. – Мне с тобой поговорить нужно. Скажи, коллеги с тобой уже беседовали?

– Калеки?

– Коллеги, а не калеки! Детективы при исполнении! Опера из убойного отдела!

Эдик вытаращил глаза, и я пояснила:

– У Верки Крохиной вчера пациентка умерла. Отравилась конфеткой из твоей коробки! Естественно, приехали менты и всех нас пытали, откуда конфетки.