Декстер во тьме

Начать с того, что я не был уверен, есть ли у меня душа. Если есть, то о чем она думала, позволяя мне столько лет творить такие ужасы? Не Темный ли Пассажир занимал место этой гипотетической души, которую имеют человеческие существа? И теперь, когда его нет, не прорастет ли подлинная душа и не сделает ли меня в конце концов человеком?

Тут я понял, что все же начал размышлять, но почему-то это не доставляло мне истинного удовлетворения. Можно хоть до посинения рассуждать, но так и не объяснить, куда подевался мой Пассажир или где сейчас Коди с Астор. Да и выбраться из этой комнатки тоже не поможет.

Я снова поднялся и еще раз обошел помещение, на сей раз медленнее, выискивая любое слабое местечко. В одном углу я приметил вентиляционное отверстие — идеальное средство для побега, если бы я был размером с хорька. На стене рядом с дверью имелась электрическая розетка. Что и требовалось.

Я задержался у двери и ощупал ее. Очень тяжелая и толстая. Ни малейшей надежды высадить ее, или взломать замок, или как-то еще открыть, не прибегая к помощи либо взрывчатки, либо дорожного грейдера. Я еще раз окинул комнатку взглядом, но ни того ни другого ни в одном ее углу не приметил.

Попался. Взаперти, захвачен, изолирован, заточен — поиски синонимов настроение не улучшили. Я прильнул щекой к двери. А и вправду, какой смысл надеяться? На что надеяться? Освободиться — и обратно в мир, где у меня больше нет никакой цели? Не лучше ли для всех, если Декстер Побежденный просто уйдет в небытие?

Сквозь толщу двери я услышал какой-то визгливый шум и, по мере того как он приближался, начал различать два голоса: мужской спорил с другим, высоким, настойчивым голосом и очень знакомым.

Астор.

— Глупости! — воскликнула она, когда они поравнялись с моей дверью. — Ничего я не должна…

И потом голоса стихли.

— Астор! — заорал я во все горло, хотя и понимал: она меня не услышит. И, лишь доказывая, что глупость не имеет границ, я обеими руками забарабанил по двери и опять заорал: — Астор!

Никакого отклика, конечно, если не считать легкого жжения в ладонях. Поскольку ничего иного сообразить я не мог, то сполз на пол, припал к двери и приготовился умереть.

Не знаю, как долго я просидел, прислонившись спиной к двери. Признаю: сидеть, прижавшись к двери, не такое уж геройство. Знаю, мне следовало вскочить на ноги, достать свой тайный перстень-декодер и прогрызться сквозь стену, пустив в ход свои тайные радиоактивные силы. Но я был истощен. Тихий дерзкий голосок Астор по ту сторону двери вошел в меня, словно последний гвоздь в гроб. Не стало больше Темного Рыцаря. Ничего не осталось от меня, кроме оболочки, да и та по всем швам расползалась.

Так я и сидел, привалившись к двери, и ничего не происходило. Я уже стал было подумывать, а не повеситься ли на выключателе в стене, когда почувствовал за дверью какую-то возню. Потом кто-то толкнул дверь с другой стороны. Я, естественно, оказался на пути и ощутил, как это больно — получить зверский удар в самый зад моего человеческого достоинства. Снова удар. И, расцветая от боли, пробиваясь из пустоты, словно первый весенний цветок, явилось нечто поистине чудесное.

Я разозлился.

Не просто разозлился, задетый чьим-то бездумным использованием моего зада в качестве дверного стопора. Во мне и впрямь вскипели злость, гнев, ярость из-за того, что ко мне отнеслись наплевательски, посчитали чем-то незначительным, вещью, которую следует запирать в комнатке и может пинать почем зря любой, у кого рука крепкая и нрав крутой. Не важно, что еще несколько минут назад я сам был о себе столь же низкого мнения. Это все не важно. Я был разъярен, в классическом смысле наполовину безумен, и ни о чем, кроме этого, не думая, я со всей силы пихнул дверь обратно.

Сопротивление было слабым, а потом запор щелкнул. Я остановился и подумал: «Есть!» — не вполне сознавая, что это значит. Я не сводил глаз с двери, а та опять стала открываться, и я снова налег на нее со всей силой. Удалось это с чудесной легкостью, и я почувствовал себя лучше. Давно мне не было так хорошо. Однако, когда ослепляющий гнев чуть отступил, до меня стало доходить: как ни успокаивает это препирание у двери, смысла в нем очень немного, рано или поздно я проиграю, ведь у меня нет ни оружия, ни каких-либо подручных средств самообороны, а тот, кто скрывался за дверью двери, не знал пределов в том, чем его могли снабдить для выполнения задачи.

Едва я подумал об этом, как дверь снова с лязгом приоткрылась и остановилась, наткнувшись на мою ногу. Я механически отвел ее назад, и тут меня осенило. Мысль была глупой, в стиле Джеймса Бонда, но она могла сработать, а мне терять было нечего. Думать для меня означает взрываться действием, и я, навалившись на дверь плечом, закрыл ее, а сам отошел в сторону от дверного проема и выждал.