Декстер во тьме

Казалось, все у меня в порядке со зрением, да и другие чувства не были нарушены, только я не слышал ничего, кроме музыки, и не в силах был сделать ничего, кроме того, что велела делать эта музыка. А она уверяла, что за пределами этой комнаты меня ждет истинное счастье. Она велела мне пойти и вычерпать его, наполнить пригоршни и сердце вечным блаженством, радостью до конца всего сущего, и я видел себя поворачивающимся к двери, чувствовал, как ноги несут меня к моей счастливой судьбе.

Дверь распахнулась, когда я приблизился к ней, и вошел профессор Уилкинс. У него тоже был пистолет, и он едва удостоил меня взглядом. Зато отдал поклон старцу и сказал:

— Мы готовы.

Я едва расслышал это сквозь дикий поток вздымавшихся чувств и звуков и нетерпеливо двинулся к двери.

Где-то глубоко под всем этим пронзительно верещал тоненький голосок Декстера, что все идет не так, как следовало бы, и требовал сменить направление. Только голосок был слабым, а музыка заполняла все пространство этого бесконечно чудесного мира, и у меня не возникало никаких сомнений в том, что мне делать.

Я вышагивал к двери в такт вездесущей музыке, смутно сознавая, что старец идет со мной, но, честно говоря, ни это, ни что бы то ни было другое не занимало меня. В руке я все еще держал пистолет — они не удосужились его отобрать, — но мне и в голову не приходило воспользоваться им. Ничто не имело значения, главное следовать за музыкой.

Старик, обойдя меня, открыл дверь, и ветер жаром пахнул мне в лицо. Я переступил порог и увидел перед собой божество, саму статую, источник музыки, источник всего, великий и чудесный фонтан восторга с рогами быка.

Он возвышался над всем остальным, одна его громадная бронзовая голова была высотой двадцать пять футов, его мощные руки протянулись ко мне, а из его разверстого живота исходило чудесное горячее сияние. Мое сердце зашлось, и я двинулся к божеству, в общем-то не видя горстку стоявших там зрителей, хотя среди них была и Астор. Ее глаза округлились, когда она узнала меня, а губы зашевелились, но я не расслышал, что она сказала.

А крохотный Декстер глубоко внутри меня заголосил громче, настолько громко, чтобы его услышали, но не настолько, чтобы его послушались. Я шагал к божеству, видя сияние огня внутри его, следя за тем, как мерцали и взвивались под хлеставшим вокруг ветром языки пламени, вырывающиеся из его живота. Подойдя совсем близко к открытой топке его чрева, я остановился в ожидании. Не знал, чего я жду, однако понимал: это грядет и унесет меня в прекрасное навсегда, поэтому и ждал.

В поле моего зрения попал Старзак, тащивший Коди, чтобы поставить его рядом со мной, и Астор, которая отчаянно пыталась вырваться из рук державшего ее стража. Но все это было не важно, потому что божество здесь, его руки опускаются, тянутся ко мне, чтобы приласкать и заключить в свои горячие, прекрасные объятия. Я дрожал в предвкушении сладостного мига, не обращая внимания на пронзительный, бессмысленный голос протеста, идущий изнутри Декстера, не слушая никого, кроме голоса божества, зовущего из глубин музыки.

Порыв ветра раздул пламя, и сражающаяся со стражем Астор толкнула меня в сторону божества и его пылающего чрева. На мгновение я пришел в себя, но потом вновь стал следить за чудом опускающихся божественных рук, а страж подталкивал Астор, чтобы и она оказалась в бронзовых объятиях, как вдруг запахло паленым, ноги резанула вспышка боли, я глянул вниз и увидел, что на мне горят брюки.

Боль в ногах прошила меня вместе с визгом сотни тысяч возмущенных нейронов и мгновенно смела всю паутину. Внезапно музыка стала просто шумом из динамика, пришло осознание: Коди с Астор тут, рядом со мной, и они в большой опасности. Словно бы брешь образовалась в плотине, и через нее Декстер влился обратно. Я обернулся к стражу и оттолкнул его от Астор. Он бросил на меня ничего не понимающий взгляд, перевернулся и, не устояв на ногах, упал, но успел схватить меня за руку и потянул за собой. Хорошо, что свалился он в стороне от Астор, а при падении выронил нож, и тот отскочил ко мне. Я подобрал его и вогнал стражу в солнечное сплетение.

Потом боль в ногах острее напомнила о себе, и я сосредоточился на тушении тлеющих штанов, катался и шлепал по ним, пока они не перестали гореть. И хотя было очень хорошо больше не гореть, на это ушло несколько секунд, что позволило Старзаку с Уилкинсом пойти на меня в атаку. Я схватил с земли пистолет и, шатаясь, поднялся, чтобы встретиться с ними лицом к лицу.

Когда-то давно Гарри учил меня стрелять. Я как будто сейчас слышал его голос, пока он готовился к стрельбе, делал выдох и плавно давил на спусковой крючок. Целься в центр и пали дважды. Старзак падает. Переводи мушку на Уилкинса, повторяй. И вот два тела лежат на земле, а собравшиеся на жуткую вечеринку понеслись в безопасное место. Я стоял перед божеством, один, кругом все стихло, если не считать ветра. Я оглянулся посмотреть, в чем дело.