Декстер во тьме

Лифт издал приглушенное дзинь, объявляя наконец о своем прибытии, но он больше меня не интересовал, потому как в моей голове шевельнулась мысль. Мысли у меня частенько то и дело появляются. Большинство из них так никогда и не пробиваются на поверхность, видимо, из-за пожизненного старания казаться людскими. Зато вот эта неспешно поднялась, как газовый пузырь, пробивающийся сквозь болотную топь, и ярко хлопнула у меня в мозгу.

— В субботу утром? — переспросил я. — Вы время помните?

— Разумеется, помню, сколько было времени! Я сообщил им, когда звонил: десять тридцать в субботу утром, — и что паренек крадет мою газету!

— Откуда вы знаете, что это был паренек?

— Да я ж в глазок смотрел, вот откуда! — орал он мне. — Я что, должен в коридор выходить, не поглядевши? Ну, вы, ребята, и работаете! Забудьте!

— Когда вы говорите: «паренек», то какой возраст имеете в виду?

— Слушай, мистер, по мне, всякий, кому нет семидесяти, паренек. Но этому парню было, может, лет двадцать, и у него рюкзак был, они все такие носят.

— Вы его описать сможете? — спросил я.

— Не слепой! Он стоит с моей газетой, у него одна из этих чертовых татуировок, они все себе такие делают, прямо на затылке, возле шеи.

Я почувствовал, как маленькие ледяные пальцы порхнули по моему загривку, и, зная ответ, все же задал вопрос:

— А что за наколка?

— Глупая штука, один из ихних японских знаков. Мы затем япошек в труху крушили, чтобы могли ихние авто покупать и ихние чертовы каракули на наших детишках накалывать?

Старик, похоже, лишь разогревался, а я, хотя и искренне восхищался его потрясающей выносливостью в таком возрасте, понимал: пора передать старика надлежащим властям в лице моей сестрицы. Во мне зажегся слабенький огонек удовлетворения, ведь она не только получала подозреваемого получше Обездоленного Декстера, но еще и вмазывалась в эту заманчивую старую какашку в качестве малой меры наказания за то, что первым делом меня заподозрила.

— Пойдемте со мной, — сказал я.

— Никуда я не пойду, — ответил старик.

— Вы разве не хотите поговорить с настоящим следователем? — спросил я.

Часы, убитые мной на выработку улыбки, должно быть, не пропали даром, поскольку старик нахмурился, огляделся, а потом со словами: «Ладно, пошли» — последовал за мной туда, где сержант Сестренка рычала на Камиллу Фидж.

— Я же велела тебе держаться подальше, — начала она со всей теплотой и обаянием, какие я привык ожидать от нее.

— О’кей, — произнес я. — Мне свидетеля с собой увести?

Дебора раскрыла рот, потом закрыла и открыла его еще несколько раз, словно пыталась представить, как это дышать по-рыбьи.

— Тебе нельзя… это не… Чтоб тебя черти взяли, Декстер! — наконец выговорила она.

— Мне можно. Это то. Уверен, они так и поступят. Тем временем, однако, этот милый старый джентльмен может сообщить вам кое-что интересное.

— Кой черт ты обзываешь меня старым! — встрепенулся тот.

— Это детектив Морган, — сказал я ему. — Здесь она командует.

— Девка? — фыркнул он. — Чего ж дивиться, что никого поймать не могут. Девка-детектив.

— Обязательно расскажите ей про рюкзак, — напомнил я ему. — И про татуировку.

— Какую татуировку? — мгновенно отреагировала Дебс. — О чем, черт возьми, вы тут болтаете?!

— Ну и выражения, — заметил старик. — Стыдоба!

Я улыбнулся сестрице:

— Приятной беседы.

Глава 26

Уверенности, что меня официально снова пригласят на вечеринку, не было, но я не хотел уходить далеко, чтобы не упустить шанс любезно принять извинения своей сестрицы. Вот и слонялся возле входной двери внутри бывшей квартиры Мэнни Борке, где в нужное время меня могли бы заметить. К сожалению, убийца не украл гигантский художественный комок блевотины животного на пьедестале у двери. Он так и стоял тут, как раз посередине прихожей, по которой я слонялся и вынужден был смотреть на него, пока ждал.

Я высчитывал, много ли времени потребуется Деборе, чтобы спросить старика про татуировку и потом связать ее с остальным. Даже высчитывая, я слышал, как она, повысив голос и используя официальные, казенные слова, благодарила старика за помощь и просила его позвонить, если он вспомнит еще о чем-нибудь. А потом они вдвоем подошли к двери, Дебора крепко держала старика под локоток, направляя его вон из квартиры.

— Так как же с моей газетой, мисс? — запротестовал тот, когда она открыла дверь.

— Эта мисс сержант, — поправил я его, и Дебора метнула в меня взгляд.

— Звоните в газету, — посоветовала она старику. — Они вам возместят. — И она практически выпихнула его за дверь, где он стоял некоторое время, дрожа от гнева.

— Плохие парни верх берут! — кричал он, а потом, на радость нам, Дебора закрыла дверь.

— Знаешь, а он прав, — сказал я.

— Ну, тебе-то не стоило бы так радоваться этому, — возразила она.

— А ты, с другой стороны, могла бы куда больше порадоваться, — заметил я. — Это ж он, типа приятель, как его там?

— Курт Вагнер, — подсказала она.

— Очень хорошо, — кивнул я. — Разумное прилежание. Это Курт Вагнер, и тебе об этом известно.

— Ни хрена мне не известно! — буркнула она. — Может, это и совпадение.