Дела земные

— Ой, да вон же! Улыбается. — Хайри-апа бессильно схватилась за грудь. — Слава богу, вы живы, оказывается, — внезапно она разрыдалась. — Ой, видела я, так ясно видела…

— А я что говорила? — обрадовалась мать. — Разве я не говорила, что предсказания тетушки Ачи всегда сбываются. Даст бог, вернется твой Аскарджан, и тогда в вашем доме будет такой праздник, что…

Я впервые подумал, как красива Хайри-апа. Она смеялась, смеялась сквозь слезы и все время повторяла только одно:

— Ой, я видела! Я ясно видела!

…Три женщины снова пили чай. Беседовали, повеселевшие, и расхваливали тетушку Ачу.

И действительно, предсказание тетушки Ачи сбылось. Вернее, одно из предсказаний. Когда наступила зима, вернулся мой дядя. Вошел, стуча костылями…

Хаджи-буви, как ей и было велено цыганкой, ждала сына. Лет двадцать. Пережила она много полнолунных ночей. А потом… ее хоронила вся махалля. И Аскар-ака, которого так ясно видела Хайри-апа в ту полнолунную ночь, тоже не вернулся… Но почему-то никто не обвинял тетушку Ачу. И тетушка Ача не держала обиды на мать, за то, что она не смогла одеть ее с ног до головы, когда вернулся мой дядя. Иногда она заходила к нам со своим видавшим виды хурджуном, и мать неизменно приветливо встречала ее. Ибо наша мать не могла жить без людей. В доме у нас всегда бывало полно народу. И кто бы ни приходил к нам, сердце ее всегда предсказывало для них только хорошее.

Но однажды она хватила через край. Один из моих бывших однокашников стал прорабом и вел себя в махалле словно байвачча[39]

. Не знаю, какой бес его попутал, но изменился он за короткое время неузнаваемо. Построил себе не один дом. И угодил в тюрьму. Однажды возвращаюсь я с работы, гляжу, сидит его мать и плачется моей.

— Оклеветали моего Тухтабая, милая. Как же мне вынести это? У меня давление. Ежели помру в один прекрасный день, и похоронить некому.

— Ой, не говорите так, милая, — тихо утешала ее мать. — Говорят ведь: и хорошие желания и плохие доходят до всевышнего. Все позабудется, вот увидите. — Внезапно она понизила голос до шепота: — Сердцем чую. Вернется ваш Тухтабай. Славный он у вас. Вот вспомните меня. Не сегодня завтра вернется.

— Спасибо вам, сестра! Да сбудутся ваши слова! — Мать Тухтабая всхлипнула и прочитала краткую молитву. — О боже! Да сбудутся ваши слова!

Хоть я и терпел безропотно все «предсказания» матери, но этого стерпеть не смог. Вечером, когда я вернулся с работы и разговор зашел о гостье, я побранил мать.

— Кривить душой вы, вероятно, научились у тетушки Ачи, — сказал я полушутя-полусерьезно. — Жалеете проходимца, который присвоил общественное добро.

Мать внимательно посмотрела мне в глаза.

— Почему ты такой жестокий? — спросила она, помолчав какое-то время.

— При чем тут жестокость? — не унимался я. — Получил по заслугам. Впредь будет знать, что можно, а что нельзя.

— Конечно, вы ученые, все вы знаете… — Мама опять смолкла, Затем, словно говоря сама с собой, добавила: — А в чем мать-то виновата? Ведь у нее давление, а ежели завтра что случится с ней, ты будешь рад? Она же мать…

В комнате повисло тягостное молчание. И я почему-то вспомнил Ачу-хола, ту лунную ночь и тот яблочный чай…

СОВЕСТЬ

На первом этаже нашего дома живет старуха, которую все зовут тетей Клавой. Никто не зовет ее по отчеству, все «тетя Клава» да «тетя Клава». Жизнь у тети Клавы сложилась неудачно. Еще в молодости осталась вдовой. Проработала на заводе тридцать лет. Всю свою жизнь посвятила единственному сыну. Но сын оказался неблагодарным. Сразу после женитьбы переехал к жене. После этого характер у тети Клавы изменился: она стала раздражительной, злой. Целыми днями сидела на скамейке у подъезда и бранилась со всеми:

— Эй, пьяница, чем с утра пить всякую гадость, лучше принес бы детям пару пакетов молока!

— Эй, франт, не ставь машину у подъезда, здесь тебе не гараж.

Иногда моя младшенькая приходила и жаловалась:

— Тетя Клава обозвала меня дурочкой.

— За что?

— За то, что я ношусь на самокате.

— Ну и правильно, не носись…

В один из дней мы не услышали привычного голоса тети Клавы. Выяснилось, что она в больнице. Весь дом заскучал. Через две недели ко мне постучался сосед тети Клавы.

— Одолжите сто рублей, — попросил он. — Тете Клаве срочно понадобились триста рублей. Соседи уже собрали двести.

— А зачем ей такие деньги?

— Точно не знаю, — пожал плечами сосед. — Но она очень просила.

Я дал сто рублей. Через месяц тетя Клава выписалась из больницы. Сидит на скамейке у подъезда нахохлившись. Лицо бледное, изможденное. И ругаться с кем-нибудь, видно, нет сил.

— Ого, да вы помолодели! — сказал я, чтобы как-то поднять ей настроение.

Тетя Клава, кряхтя, поднялась со скамейки.

— Спасибо, сынок, — сказала она, почему-то поклонившись мне. — Ты очень выручил меня. Не беспокойся, деньги тебе я верну. С пенсии. Соберу и верну.

Мне показалось странным, что такая задиристая тетя Клава вдруг поклонилась мне.

— Ну зачем вы так? Я же не говорил о деньгах. Как ваше здоровье?

— Операция прошла благополучно, — печально улыбнулась тетя Клава. — Для этого и нужны были деньги.

Я удивился:

— Как это?