Дела земные

— Сказали, чтобы ты пришел показаться, как только выздоровеешь! Это прекрасно, понимаешь. Телевидение!.. Ты сразу станешь известным!

После окончания консерватории Алимардана направили преподавателем в городскую музыкальную школу, но он пока и не думал приступать к работе: ходил показываться на радио, в эстрадный музыкальный театр. Там его не взяли, но он не отчаивался. Он верил в свой необыкновенный голос и в свою яркую звезду. Как и каждый, кому двадцать шесть лет.

Анвар взял метлу и стал подметать двор, усыпанный листьями урюка и орешины. Алимардану были видны в окно тонкая юношеская шея друга, худые плечи и лопатки, торчащие в прорези майки. Анвар до сих пор был еще как-то по мальчишески нескладен, большелобый, с узким подбородком и худыми щеками, вот, пожалуй, глаза у него были хорошие — влажные, как у жеребенка с длинными прямыми ресницами.

Алимардан утомленно опустил веки, поплыли красные круги — он почувствовал снова, что не то засыпает, не то теряет сознание. Через какое-то долгое время хлопнула калитка, Алимардан очнулся и увидел чернокосую высокую девушку и рядом Анвара, замершего с неловкой улыбкой на лице.

— Мукаддам?.. — произнес, наконец, Анвар изумленно. — Как вы здесь?..

— Я же работаю теперь в кишлачной амбулатории, Анвар-джан, — усмехнулась девушка и, повернувшись, пошла к двери. Остановилась на пороге, спросила: — А вы как здесь очутились?.. Подрабатываете поваром?..

— Это мой друг тут… — Анвар опять весь залился краской, даже шея на затылке побагровела, — Алимардан. Я говорил вам про него…

«Ах, вот как! — подумал Алимардан. — Это и есть знаменитая Мукаддам! Посмотрим…»

Девушка вошла в комнату. Тоненькая, высокая, нежное, с круглым подбородком лицо было очень красиво. Под широким атласным платьем ощущалась складная фигура с тонкой талией и высокой грудью. Она обвела комнату большими глазами, привыкая к полумраку, потом посмотрела на Алимардана. Взгляды их встретились, девушка вдруг смущенно вздернула подбородок и опустила глаза. Алимардан тоже пошевелился на кровати, услышав, как прошел по телу от сердца какой-то непривычный холодок.

— Бронхит? — сказала через паузу девушка и усмехнулась, как показалось Алимардану, высокомерно. — Сейчас сделаем укол, не боитесь?

— Не боюсь, — ответил Алимардан, чувствуя уже неприязнь к этой хорошенькой и, видно, избалованной девчонке. Он вспомнил взгляд, которым она обвела его запущенную комнату с саманными, грубо оштукатуренными стенами, грязные пиалы и чайники, составленные в нишу для посуды, старые стеганые одеяла, сложенные в другой нише, и ему сделалось совсем тошно. Сама-то она, судя по ее холеному виду, небось, жила в каменном одноэтажном особняке, которых за последние годы появилось много иа окраинах Ташкента, даже в их кишлаке уже построили три или четыре таких дома. Конечно, она была одного поля ягода с этим баловнем судьбы, Анваром, недаром они так нравятся друг другу.

Пока кипели шприцы в стерилизаторе, девушка подошла к нише, где была полочка для книг, стала брать одну за другой, вслух прочитывая названия:

— Навои… Машраб… Фуркат… Я тоже люблю их газели. Вы их читаете?..

— Я их пою, — хмуро ответил Алимардан.

Девушка взглянула на старенький рубаб, стоявший в углу комнаты, одна струна на нем была оборвана, и вдруг ахнула, засмеявшись:

— О, а я вас знаю!.. Мне про вас наш доктор Хури-апа говорила! Она вас на празднике навруз слышала весной, рассказывала, вы там замечательно пели!

«Удивила!.. Сейчас меня знают только в нашем кишлаке Бустан, а скоро обо мне заговорят по всему Узбекистану», — сердито подумал Алимардан и промолчал. Потом он скосил глаза: Мукаддам, стоя у стены, исподтишка, разглядывала его. Увидев, что он поймал этот ее тихий взгляд, она снова смешно вздернула подбородком и побледнела от смущения.

Вошел Анвар, неся в касе маставу, заправленную кислым молоком, и лепешки.

— Поешь, — сказал он, взглянув сначала на Мукаддам, потом на Алимардана, и поставил большую пиалу на дастархан возле постели больного. — Вы уже познакомились?.. Это Мукаддам.

— Я понял. — Алимардан усмехнулся злее, чем ему хотелось. — Я по твоему лицу понял.

Анвар снова покраснел. «Как смешно, — подумал Алимардан. — Он краснеет, она бледнеет — чудная парочка…»

Мукаддам сделала ему укол в предплечье — надо отдать ей должное, рука у нее была легкая и уверенная.

— На трупах учились уколы делать? — вежливо поинтересовался Алимардан. — На живых теперь хорошо получается… Спасибо вашим учителям.

Анвар удивленно поднял брови, а Мукаддам улыбнулась.

— Да, — ответила она, а глаза ее сказали: «Не злись, парень. Что ты злишься?»

Мукаддам собрала шприцы, пошла к выходу.

Анвар тоже вскочил:

— Я провожу вас, подождите меня немного.

Алимардан с неприязнью следил, как друг быстро собирает с дастархана пиалушки, куски лепешки, уносит все торопясь.

— Я еще зайду к тебе, лежи спокойно, — сказал Анвар и вышел вслед за девушкой.

2