Деление на ноль (сборник)

Заглядывает в гостиную и в ужасе отшатывается. Некоторое время стоит в задумчивости, затем решительно идёт на кухню и возвращается оттуда с литровой бутылкой виски.

Делает большой глоток из горлышка, аккуратно завинчивает бутылку и прячет её за пазуху. Широко распахнув дверь, входит в гостиную и стоит, засунув руки в карманы, возле копошащихся на полу тел. Затем презрительно плюёт на ближайшую спину и, взяв тележку, уходит, оставив входную дверь нараспашку.

Не говоря ни слова через прихожую марширует ученик Серёжа с горном и барабаном, и скрывается в гостиной.

Последними через прихожую проходят цыганы с медведем на цепи. Крики из гостиной становятся невыносимы.

Картина вторая

Закатный свет освещает гостиную. Вероника, раскинув ноги в стороны лежит на полу. Кроме неё никого в гостиной нет.

Вероника открывает глаза, широко улыбается, легко встаёт и идёт к лоджии. Лужи на полу приятно холодят её разгорячённые ступни.

Она выходит на лоджию. Солнце уже опустилось за горизонт, но по-прежнему светло. Вдалеке на середину реки из-под разведённого моста выплывает яхта под алыми парусами. Многочисленные зрители на набережной машут руками.

Вероника : Белые ночи! Это же белые ночи! (Вспрыгивает на ограждение лоджии.) Подождите! Подождите! Я лечу к вам! (Летит.)

Картина третья Старший лейтенант Пилипенко ходит согнувшись вокруг тела Вероники, что-то собирая к себе в ладонь. Затем пересчитывает, шевеля губами.

Старший лейтенант Пилипенко : Ага, тридцать два. Все на месте. (Берёт с ладони один зуб и рассматривает на свет.) Вот же, блядь, зубы-то какие! А тут, блядь, работаешь-работаешь, в говне этом ковыряешься, а в поликлинику и сходить некогда.

Некоторое время с неудовольствием двигает языком у себя во рту, затем ссыпает зубы Вероники в прозрачный пакетик и начинает составлять протокол.

Конец

О вечном

Немного Фашызма

Есть мы и есть они.

Они сразу знают, как нужно, а мы это узнаём, когда нам дадут хороших пиздюлей. Или учительница на нас так накричит, что мы поймём, что так нельзя себя вести.

Потом мы, когда поймём, как правильно, то, может быть, у нас иногда будет правильнее, чем у них, и мы даже будем на них покрикивать, но это редко. Нет, впрочем, вообще не бывает, чтобы мы мастером на производстве или в тюрьме авторитетом.

А ещё мы боимся после одиннадцати громко кричать, а они включают в шесть часов утра электродрель.

Мы, блядь, разные. Когда мы сидим за одним столом, нам друг за друга неудобно, потому что говорим не то, не так и не тем голосом, и лучше бы ушли уже кто-нибудь нахуй.

Если они молодцы, то мы мудаки, и наоборот.

Их женщины никогда с нами не ебутся, а если напьются пьяные и поебутся, то потом очень нами недовольные. Наши женщины точно с ними время от времени ебутся, но от этого уже вообще всех тошнит.

Мы хорошо все друг друга различаем. Когда мы уходим, они говорят «ну наконец-то». А мы сразу за дверью прислоняемся к стене и говорим «ой, блядь!».

Нам нужно как-то научиться делать так, чтобы они не приходили, и им тоже нужно навсегда понять, что мы им нахуй не нужные и пользы от нас никакой. Тогда мы будем друг друга все любить или хотя бы вспоминать иногда с удовольствием.

Дикая жизнь Гондваны

Люди, на самом деле, ничего не умеют – совершенно ничего, даже самых простых штук, которые любой червяк умеет, или таракан, или, я не знаю, вообще какая-нибудь идиотская инфузория-туфелька.

Например, люди не умеют есть, пить и продолжать свой род.

Вот, допустим, собрались люди пожарить на полянке мясо, которое они называют шашлык, хотя за такой шашлык их засмеёт любой младенец кавказской национальности. Ну хорошо, так и быть – пусть это будет шашлык.

Для этого людям необходимы следующие предметы: автомобиль, мангал, шампуры, уголь, водка, бумага, спички, соль, крутые яйца, кастрюля, дети, бабы, коврик, покрывальце, помидоры, полотенце, кетчуп и ещё около пятисот предметов. По дороге к такому месту, где можно жарить этот будто бы шашлык, люди вдруг с ужасом обнаруживают, что забыли взять вилки и штопор.

А между прочим, место, в котором люди обычно жарят шашлык, никогда не располагается ближе пятидесяти километров от места, в котором эти люди живут в остальное время.

Тогда они возвращаются домой, берут вилки и штопор, после чего у них в автомобиле кончается бензин.