Дело Артамоновых. По Союзу Советов. В. И. Ленин

Как известно, Горький неоднократно писал о так называемой речевой характеристике героя и его пластическом изображении. Произведения Горького остро проблемны. Его герои много раздумывают и спорят о важных проблемах бытия. Критики не раз говорили и об интеллектуализме творчества Горького. Но сам Горький любил не только мысль героя, но и его пластическое изображение. Человек, по его мнению, должен вставать со страниц произведения с «силой физической ощутимости его бытия, с той убедительностью его полу-фантастической реальности», с какой ощущает его художник. Однако соотношение между голосом героя и его пластическим изображением принимает в произведениях Горького разнообразные формы. «Горьковская художественная мысль, — пишет Г. Д. Гачев, — отличается, с одной стороны, интеллектуализмом, а с другой — пластикой, живописностью. В произведениях Горького, не смешиваясь, хотя часто перебивая друг друга, текут два потока: чистых размышлений, мыслей, афоризмов, споров, речей (ср. речь Павла на суде) и т. д. — и портретов, пейзажей, картин, эпизодов. Чувственно-телесная материя бытия не тонет в рефлектирующем мышлении, — выступает сама по себе, в чистом живописании»[11]. Но часто Горький пользуется и другими приемами. В романе «Дело Артамоновых» он показывает не только, что говорит герой, но и как

он говорит. В романе почти всегда дается речь героя, его жест, характеристика особенностей произнесенной речи. Читатель верит писателю, когда он говорит про Илью, что он в беседе с сыновьями «кует звено за звеном цепи слов». Именно так и только так мог говорить Артамонов. Эти слова, нередко данные в афористически остром сочетании, охватывают широкий круг тем: здесь и меткая характеристика дворянства, и рассуждения о своем деле, о будущем, о народе и о том, как нужно вести себя, чтобы преуспевать в жизни. «Илья Артамонов-старик поражает, подавляет своей жизненностью, — писал К. А. Федин. — С первых строк книги и до самой своей нелепой смерти он движется по книге, так что страшновато и сладко за ним глядеть.

Замечательно вот что: когда я прочел его, (это именно так), мне показалось, что я — выше ростом, что у меня очень широкие плечи, что я силен и немножко неуклюж»[12]. Такова заражающая сила искусства, с восхищением говорил Федин.

Как отличается от прямых и ясных слов Ильи вихрь мыслей и слов, которые кружатся в голове Петра! Горький почти не говорит о том, что думает Илья. Сравнительно мало раскрывает он и внутренний мир других героев. Зато писатель постоянно рассказывает, что и как думает Петр. В его сознании толкутся враждебные мысли, мелькая подобно летучим мышам. Петр хочет говорить солидно, как подобает хозяину, но произносит какие-то «наружные слова», которые скользят по мыслям, не раскрывая их сущности.

Самая манера речи обнаруживает душевную смятенность Петра. Но Горький не останавливается на речевой характеристике этого своего героя. Он старается проникнуть в глубь его души. Психологический анализ образа усложняется. Горький показывает страшный процесс раздвоения сознания своего героя. Эти сцены несут большую идейную и художественную нагрузку.

Они акцентируют внимание читателей на определенных звеньях жизненного пути героя. Петр чувствует раздвоение своего сознания после сцены убийства мальчонки, после дикого распутства, перед решительным столкновением с сыном и т. д. Петр ощущает, что рядом с ним движется какой-то другой человек, знакомый и страшно незнакомый в одно и то же время. Иногда он даже вступает в разговор и спор со своим двойником. Одновременно он все больше ощущает себя не участником, а зрителем жизненного процесса, а образ зрителя — это очень объемное понятие в эстетической системе Горького.

Половинки раздвоенной души Петра кристаллизуются к концу романа в два образа — образ фабриканта Артамонова и образ «обиженного человека», который «был приятен и необходим Артамонову старшему, как банщик, когда тот мягкой и в меру горячей, душисто намыленной мочалкой трет кожу спины в том месте, где самому человеку нельзя почесать, — не достает рука».

Этим бытовым сравнением Горький намеренно снижает ощущение трагизма, которое может возникнуть у читателя при анализе этого образа. Только в последних сценах романа образ двойника исчезает из сознания Артамонова.

От образа Петра тянутся нити к образам двойников Достоевского, к образу Самгина, который тоже знал, что такое хаотический парад мыслей, не управляемый сознанием, что такое раздвоение.

Горький находит очень точные и емкие слова для обозначения того, что и как говорят другие герои его произведения, для пластического изображения их внешнего и внутреннего облика.