Дело Черных дервишей

– Дело в том, что мой покойный друг был православным человеком, – сказал Нестор Васильевич. – Я уверен, он хотел бы, чтобы его отпели по православному обряду.

Начальник УГРО рассердился не на шутку. У них тут в разгаре антирелигиозная кампания, а они будут всех отпевать по православному обряду? Может быть, Загорский велит еще призвать муллу, буддийского цадика и раввина? Раввина не надо, холодно отвечал собеседник, обойдемся как-нибудь без раввина. Но такая малость, как отпеть человека согласно его вере – почему большевики этому препятствуют?

– Потому что религия – опиум народа, – заметил Зинкин раздраженно. – И это не я сказал, а Карл Маркс. А, впрочем, черт с вами, делайте, что хотите!

– Отлично, – кивнул Загорский. – Я слышал, у вас тут епископом служит знаменитый хирург Войно-Ясенецкий. Где я могу его увидеть?

– В Москве, в ГПУ, – хмуро отвечал Зинкин. – Там в отношении него сейчас идет следствие.

* * *

Домой Ганцзалин и Загорский возвращались в молчании. Наконец помощник не выдержал.

– Зачем вам нужен Войно-Ясенецкий?

– Во-первых, хотел повидаться, – отвечал Нестор Васильевич безрадостно. – Во-вторых, он тут живет уже шесть лет. Он многих знает, его многие знают. Он мог бы нам помочь. Но на нет, как говорится, и суда нет. А прямо сейчас займемся оружием. Пока нас не перестреляли, как куропаток.

– Где же мы возьмем оружие? – недоуменно спросил Ганцзалин. – Ограбим красноармейскую часть, что ли?

– Гражданская война закончилась совсем недавно, наверняка оружия ходит много, просто его не видать.

– И где его искать? – не унимался егоринский помощник, – не на базаре же…

Нестор Васильевич задумался на секунду, потом кивнул – почему бы и нет? Пожалуй, что именно на базаре. Ганцзалин саркастически улыбнулся – в каких же рядах? Среди фруктов, мяса, пряностей, еще где-то?

– Ряды не важны, – отвечал Загорский, – важен продавец.

– При нем будет табличка «Продаю оружие холодное, горячее и теплое?» – Ганцзалин скорчил ироническую физиономию. Нестор Васильевич посмотрел на него укоризненно.

– Нет. Он будет продавать что угодно, но не будет заинтересован в продажах. Потому что его видный всем товар – лишь прикрытие для его настоящего дела. Видимый товар может весь сгнить, это не принесет ему серьезного убытка, потому что один проданный пистолет покроет всю его дневную выручку. Поэтому искать надо торговца, товар которого будет или самым дорогим, или самым дешевым. Конечно, полной гарантии тут никто не даст, но если у кого и есть оружие, то именно у него. Или, по меньшей мере, он знает, где его купить.

– Тогда на базар? – сказал Ганцзалин.

Загорский кивнул – да, на базар. Но сначала забежим домой на минутку…

Неприятное предчувствие посетило их, когда они вошли во двор беликовского дома. Предчувствие это тут же и подтвердилось. Откуда ни возьмись подошла к ним девочка-пионерка со сливовыми глазами и сказала, глядя Ганцзалину прямо в лицо:

– У вас гости.

– Что за гости? – спросил Загорский.

Но девочка на него даже не посмотрела. Еще несколько секунд она глядела в лицо Ганцзалину, потом развернулась и пошла прочь.

– Гости так гости, – озабоченно сказал Нестор Васильевич, – ножи при тебе?

Ганцзалин молча кивнул: с метательными ножами он не расставался. Сыщики быстро прошли через двор и вошли в дом. На двери, ведущей в комнату Беликова, висела бумажка, на которой было криво выведено карандашом: «Надо поговорить». Нестор Васильевич бросил на Ганцзалина быстрый взгляд, у того ножи из рукавов скользнули в ладони. Китаец встал сбоку от входа, Нестор Васильевич толкнул дверь – он не сомневался, что она открыта.

Так оно и вышло. После толчка дверь медленно отворилась…

На Загорского вытаращенными глазами глядел художник Волков. Он стоял посреди комнаты, запрокинув голову чуть назад, белки его сияли, как у негра. Но удивительно было не это. Удивительно было, что у художника появилась третья рука, она держала возле горла Волкова длинный острый нож.

– Переговоры! – сказала рука и прижала нож чуть плотнее к волковскому горлу. Казалось, надави еще чуть-чуть, и из-под лезвия выступит кровь.

– Переговоры, – согласился Загорский.

– Оружие на пол, – сказала рука.

– Отпустите сначала художника, – попросил Нестор Васильевич. – Он тут совершенно ни при чем.

– Я знаю, – сказала рука. – Он гарантирует мою безопасность. Если захотите меня убить или схватить, он умрет.

– Мы не тронем вас, слово дворянина, – отвечал Загорский.

Рука хмыкнула, но нож опустила. Волков судорожно выдохнул. Тут же Ганцзалин поднял руки, показал свои ножи и уронил их на пол. Из-за плеча Волкова показалось лицо. Это лицо они уже видели сегодня, это было лицо той самой почтовой барышни, которая так ловко сбежала от них утром. Ганцзалин инстинктивно коснулся синяка под глазом, но Загорский даже бровью не повел.

– Александр Николаевич, вы можете идти, – сказал он негромко.

– С вашего позволения, – хрипло пробормотал Волков, нетвердым шагом двинулся к дверям и спустя несколько секунд исчез.