Дело игральных костей

— Мы произвели вскрытие и изучили содержимое желудка. Проведя анализ, установили, что он был убит приблизительно через два часа после принятия пищи, состоявшей из баранины, картофеля и зеленого горошка… Чтобы всем было понятно, поясню, что, когда время смерти устанавливается по температуре тела, окоченению и так далее, не приходится говорить о большой точности, поскольку тут сильно влияние индивидуальных особенностей строения тела и внешних факторов. Процесс же пищеварения у всех протекает одинаково, и время наступления смерти может быть определено точно, если известно, в котором часу человек принимал пищу.

— И все же вы можете, — настаивал Киттеринг, — назвать точное время?

— Да, — уверенно ответил врач. — Смерть наступила между десятью и десятью сорока пятью, в тот вечер, когда тело было обнаружено.

— На основе чего вы это установили?

— По состоянию пищи в желудке убитого и времени последнего приема пищи.

— Можете приступать к перекрестному допросу, — заявил весьма довольный ответом Киттеринг.

— У меня есть несколько вопросов, — вмешался Мейсон. — Скажите, доктор, каким именно образом может быть установлено время наступления смерти?

— В данном случае, — ответил тот, несколько раздражаясь, — подходит несколько способов, но наиболее точным является метод, основанный на анализе содержимого желудка и времени принятия пищи.

— Значит, действуя таким образом, — сказал Мейсон, — вы предполагали, что обед был подан в двадцать десять?

— Действуя таким образом, я предполагал, что обед был подан в двадцать десять, сэр!

— Но, — заметил Мейсон, — о времени его обеда вы знали с чужих слов. Это так?

— Я знаю, что обед был подан в двадцать десять.

— Откуда же вам это известно? — не унимался адвокат. Врач повысил голос:

— Это подтверждает свидетель.

— Но если окажется, что тот ошибся, говоря вам, в какое время был подан обед, то окажется, что и вы неправильно установили время смерти?

— Свидетель не ошибается, — уверенно подтвердил врач. — Я разговаривал с ним лично.

— Но не основываясь на показаниях других людей, вы, доктор, можете лишь утверждать, что смерть наступила за восемь — десять часов до того, как вы приступили к осмотру тела, или же не позже, чем через два часа после приема пищи?

— Можно сказать и так, если это вам больше нравится, — раздраженно ответил врач.

— Спасибо, доктор, — с улыбкой поблагодарил Мейсон. — Это все, что я хотел узнать.

— Следующим будет давать показания Джейсон Кэрролл, — объявил Киттеринг.

Появился Кэрролл с застывшим выражением лица и неподвижными глазами. Он назвал свое имя, адрес и был приведен к присяге.

— Скажите, вы присутствовали на похоронах? спросил Киттеринг.

— Да.

— Когда это было?

— Утром в субботу. Семнадцатого.

— Вы узнали покойного?

— Да.

— Вы с ним были знакомы раньше?

— Да.

— Под каким именем вы его знали?

— Я знал его под именем Джона Миликанта, брата Эмили Миликант.

— А можете вы ответить, знал ли его ваш дядя, Олден Лидс, в настоящий момент подсудимый?

— Да, он его тоже знал.

— Под каким именем?

— Протестую по поводу этого вопроса, — перебил Мейсон. — Он не может свидетельствовать о том, что знает его дядя.

— Протест принимается, — произнес судья Кнокс.

— Вы когда-нибудь слышали, как ваш дядя обращался к нему по имени? — продолжил допрос представитель прокурора.

— Да.

— И как же ваш дядя к нему обращался? — спросил довольный удачно найденной формулировкой Киттеринг.

— Он называл его Джоном Миликантом, — прозвучал ответ, которого он ждал.

— Можете проводить перекрестный допрос, — сказал Киттеринг.

— Как я понимаю, вы не питали особой любви к вашему дяде, обвиняемому по этому делу? — поинтересовался Мейсон.

— Напротив, я заботился о нем, — возразил Кэрролл. — Это выразилось хотя бы в том, что я, узнав, как он стал жертвой неразборчивого в средствах авантюриста, всячески старался оградить его собственность от посягательств.

— Под «неразборчивым в средствах авантюристом» вы имеете в виду Эмили Миликант, сестру убитого? — уточнил адвокат.

— Да, ее.

— Теперь, — сказал Мейсон, — представим на минуту, что на скамье подсудимых находится не ваш дядя, а кто-нибудь другой. Это как-нибудь повлияло бы на ваши показания?

— Что вы имеете в виду? — не понял Джейсон Кэрролл.

— А вот что. Предположим, что от его смерти по естественным причинам или в газовой камере Сан-Квентина вам не светила бы никакая выгода. Иными словами, если бы вы не были его наследником и не могли бы поэтому претендовать на часть его состояния, вы бы стали препятствовать его женитьбе и поверили бы в то, что он — убийца?

Киттеринг вскочил на ноги.

— Ваша честь, — воскликнул Кэрролл, — это возмутительно! Неслыханно! Это, в конце концов, непрофессионально! Такие вопросы не могут задаваться в суде!

Судья Кнокс вежливо возразил:

— Вопрос, конечно, не из приятных, однако это не причина, чтоб его игнорировать. Его нельзя назвать вежливым, но он вполне правомерен. Я не знаю закона, по которому адвокат должен быть вежлив и выдержан в разговоре со свидетелем, говорящим явную ложь.

Этот вопрос необходим для того, чтоб выяснить мотивы поступка, и поэтому вполне уместен.