Дело Кристофера

Дверь тоже открывается с пинка… Кошмар, короче. Спешу успеть за Шоном, только бы не остаться здесь, снаружи, одной. Но внутри, надо сказать, ничуть не лучше. Стекла грязные, и на них паутина (мысли о пауках прочь!), свет внутрь почти не проникает. Мебель закрыта чехлами, но навряд ли это ее спасло. Думается мне, если сесть на диван, он рассыплется в пыль.

Воздух влажный и спертый, кажется, будто легкие отказываются его принимать. Бригаду операторов со сценаристами, и фильм ужасов у вас в кармане!

Шон одет в джинсы и футболку, которые я купила ему на Сицилии. Наверное, он решил, что ни на что другое подобная одежда не годится.

— Ты уверен, что хочешь что-то с этим домом делать? По-моему, ему стоит просто дать развалиться окончательно, — ворчу я, дергаясь от скрипа половиц под ногами.

— Это один из памятников архитектуры Сиднея, Джо, — отвечает он.

— Думаю, даже Селия Штофф согласится, что этому памятнику еще один памятник нужен.

Можно даже вполне себе архитектурный.

На мое нытье, как и ожидалось, внимания никто не обращает, и мы ходим по комнатам первого этажа, осматриваем и анализируем. Насколько же сильно Шон презирал отца, если позволил чуть ли не дворцу, в котором тот жил, прийти в такое состояние? Здесь ведь было очень уютно. Дом, настоящий дом, жилой, с пушистыми коврами и массивными креслами.

Однако, сдается мне, как только у Шона появилась возможность уехать из этого места и начать самостоятельную жизнь, это он и сделал, что с лихвой подтверждают размеры его нынешнего жилища. Интересно, каким на самом деле человеком был Бенжамин Картер? На одной из полок я вижу рамки для фотографий, туда и направляюсь. На стекле столько пыли, что не понять, кто изображен. Стираю ее рукавом и кривлюсь, потому что мне, как всегда, везет, и на снимке запечатлены Пани с Франсин. Я, конечно, все понимаю, но навряд ли весь дом Бенжамина Картера усеян ее фотками. Просто мое невезение носит кармический характер!

Шон иронию тоже оценивает. Хмыкнув, снимает с полки другую фотографию и протягивает мне. Я снова протираю стекло и обнаруживаю, что на ней вылитый Джастин, только чуть старше. Они с Бенжамином похожи как две капли воды, а вот Шону от отца не досталось, считай, ничего. Их роднит лишь одно: знакомый огонек в глазах, который появляется только когда мой ректор что-то замышляет. Значит ли это, что мужчина, именем которого назван наш университет, был тем еще интриганом? Полагаю, да, тем более что его лучший друг — Эмилио Юнт.

Шон, тем временем, протягивает мне следующую фотографию. На ней изображена женщина. Знакомые жесткие черные кудри и темные глаза, отчего-то капельку грустные. Она на снимке моложе, чем Шон сейчас, и мне приходится гнать прочь мысли о том, что Керри тоже навсегда останется юной и красивой.

— Что именно с ней случилось? — спрашиваю я, потому что чувствую — расскажет.

С полминуты Шон колеблется, а потом отвечает:

— Разрыв аневризмы. Мы шли по улице. Она упала. Приехала скорая. Врачи факт смерти констатировали сразу, проинформировали отца и забрали нас с матерью обоих в больницу. Ее собирались вскрывать, чтобы установить причину случившегося, а меня просто не стали оставлять одного на улице. Разговаривать с врачами я отказался, сидел и молчал. Шесть часов ждал, пока меня заберут.

— Твой отец приехал спустя шесть часов? — в ужасе спрашиваю я.

— За мной приехал Эмилио Юнт, — сухо информируют меня. Внутри становится так холодно и жутко. Да, пожалуй, у него есть причины недолюбливать отца и все, что с ним связано. — Мы еще не были на кухне, — безразлично напоминает Шон, и приходится бросить как попало фотографии, чтобы не плутать в царстве паутин одной.

В кухне, видимо, была роскошная мебель, кое-где еще сохранились орнаменты в виде гроздьев винограда. Они были вырезаны из дерева, причем очень искусно. А теперь эта красота обратилась в труху. Тумбы перекосились, ящики прогнили и развалились, отчего столовое серебро рассыпалось по полу. Шон проверки ради толкает ногой стол, и тот с жалобным скрипом заваливается набок, будто только этого и ждал. Фантастика. Кажется, кухне досталось больше всего.

Вернувшись в гостиную, Шон стягивает с кресел и столика грязные чехлы и несколько раз нажимает на сидения коленом. Учитывая, как повел себя стол на кухне, мера отнюдь не лишняя. Он садится первым, будто подавая мне пример. Я осторожно размещаюсь на самом краешке, чуть ерзаю, чтобы проверить его надежность. Только после этого решаюсь откинуться на кожаную спинку. Ну что ж, хоть что-то сохранилось. Это утешает.

— Ты должен понимать, что реконструкция обойдется в целое состояние и потребует много времени.

— Денег мне не жаль. А необходимых для жизни помещений не так много, с остальным можно хоть всю жизнь играть в конструктор. И очень удачно, что в этом мире существует человек, который считает себя моим другом и является, по совместительству, алчным директором строительной компании.

Ашер, сдается мне, озолотится… И довольно забавно, что я о нем почти забыла. Даже не подумала, что его можно привлечь к работе…