Дело Марины Мнишек

— Конечно, они такие и есть, Валентина Дмитриевна, вы в них не ошиблись. Но, судя по тому, что вы сейчас рассказали, спор их тогда был, ну как вам сказать… Вряд ли каждый из них действительно придерживался той крайней точки зрения, которую отстаивал. Мы иногда так делаем, чтобы лучше увидеть все сильные и слабые стороны наших версий…

Снова где-то загудел пароход…

Полковник помолчал, потом заговорил. Он рассказал, как встретился с женой. Это было на турбазе — она должна была назавтра уезжать домой, а он туда только приехал. И они встретились. Он вспомнил, как они лазали с ней на какую-то гору до линии снегов, в потом спустились к подножью, к пшеничному полю — и отдыхали прямо в пшенице. Я слушала, и мне было невообразимо жалко его… и я ревновала к той, умершей.

«Зачем, зачем, зачем мы живем, — снова думала я. — Ради чего мы приходим в этот мир? Не гении — с гениями все ясно, а мы, зачем приходим, зачем пришли?..»

Я стала часто отклоняться от главного. «Дисциплинка!» — как любит говорить Есенов. Да, дорогой товарищ Есенов, не плохо бы тебе напомнить мне о дисциплинке. И я отвечу тебе: — Слушаюсь! Все, что от лукавого — прочь! Надо думать только о главном.

Вставка первая

Из сочинения Н. Костомарова «Русская история. В жизнеописаниях ее главнейших деятелей».

(Настало время, — уже пора — начать знакомить читателей с жизнеописанием той, кто дала имя этой повести, — польской шляхеткой, женой Лжедмитрия Первого и женой Лжедмитрия Второго — Тушинского вора — Мариной Мнишек. Я процитирую листки из сочинения известного до революции историка Н. Костомарова — три листка 6-го издания, Санкт-Петербург, 1912 год, — которые хранятся в материалах следствия. Сейчас я процитирую первый листок — в нем описывается свадьба Лжедмитрия Первого с Мариной Мнишек в Москве, а когда позволят обстоятельства, процитирую и оставшиеся листки. Вот оно — это описание):

«По русскому обычаю не венчались накануне постных дней: правда, это, собственно, не составляло церковного правила, а только благочестивый обычай; царь не хотел оказывать уважения к обычаям. С приездом Марины Дмитрием чересчур овладело польское легкомыслие.

Свадьба устроена была по заветному прадедовскому чину с караваями, с тысяцким, с дружками, со свахами (дело происходило 8 мая 1606 года. — В. А.). Марина, не любившая русской одежды, должна была на этот раз переломить себя и явилась в столовую избу в русском бархатном платье с длинными рукавами, усаженном дорогими каменьями и жемчугом до того густо, что трудно было распознать цвет материи; она была обута в сафьяновые сапоги; голова у нее была убрана по-польски, повязкою, переплетенною с волосами. После обычных церемоний новобрачные со свадебным поездом отправились в Успенский собор; пришлось целовать иконы, польки, к соблазну православных, целовали изображения святых в уста. Прежде венчания царь изъявил желание, чтобы его супруга была коронована. Неизвестно, было ли это желание самого царя из любви к своей невесте, или же, что вероятнее, следствие честолюбия Марины и ее родителя, видевших в этом обряде ручательство в силе титула: чтобы Марина приобрела титул не по бракосочетанию с царем, подобно многим царицам, из которых уже не одну цари спроваживали по ненадобности в монастырь, а вступала в брак с царем уже со званием московской царицы. После коронования Марина была помазана на царство и причастилась св. Тайн».

ГЛАВА 7