Дело Мотапана

— Мы приехали, — перебил Жак комиссара.

«Боже мой, — подумал Дутрлез, когда фиакр остановился у подъезда, — только бы в наше отсутствие этот ужасный Мотапан не проснулся! Ради спасения он способен на все».

Выйти из дома Мотапана было непросто, но еще труднее было войти туда. Куртомер долго звонил, но дверь не открывали. Маршфруа не привык реагировать по первому зову. Но Куртомер звонил так настойчиво, что чуть не сломал звонок. Наконец, хмурый консьерж открыл дверь.

— Куда вы идете? — спросил он Куртомера. — Сейчас не время для визитов, в доме все спят.

— Кроме меня, — сказал появившийся за другом Дутрлез. — Пожалуйста, дайте мой подсвечник. Не хочется сломать шею на лестнице.

— Как! Это вы? — заворчал Маршфруа. — Но вы вышли двадцать минут назад!

— И вернулся. Думаю, что имею на это право, — ответил Дутрлез, зажигая свою свечу от лампы консьержа.

— Вы — да… Но эти господа…

— Я его друг, любезный месье Маршфруа, — насмешливо проговорил Куртомер, — а этот господин — полицейский комиссар. Не собираетесь ли вы помешать ему войти в дом, вверенный вашему надзору достопочтенным месье Мотапаном?

— Этот господин? — воскликнул Маршфруа. — Вы шутите, молодой человек! Я знаю комиссара нашего квартала.

— Я комиссар судебных учреждений, — перебил тот, — и приехал как официальное лицо.

— А!.. Прекрасно!.. Понимаю, вы приехали по делу сына Кальпренеда… может быть, для того, чтобы арестовать его отца?! Это было бы недурно! Все эти дворяне — реакционеры и воры.

Комиссар, не посчитав нужным отвечать на эту тираду, уже шел по лестнице, но Жак не удержался и сказал:

— Любезный Маршфруа, вы заявили, что господа Кальпренеды — реакционеры. Вы имеете на это право. Они не скрывают этого, так же как и я. Но вы назвали их ворами, а это непозволительно; если бы я так не торопился, я бы вас проучил.

— Хотелось бы мне на это посмотреть, — проворчал консьерж, отступая в сторону.

— Посмо`трите, месье Маршфруа, скоро посмо`трите. А пока я скажу лишь, что вы негодяй.

— Милостивый государь!.. Я буду жаловаться!

— Жалуйтесь, Маршфруа, жалуйтесь вашему домохозяину.

— Жак! — позвал Дутрлез. — Что это ты вздумал устраивать сцену в такую минуту?

— Он раздражает меня, и я не сдержался.

— Поспешим, господа, — вмешался комиссар.

Все трое поднялись на первый этаж, и полицейский спросил, указывая на дверь квартиры барона:

— Здесь живет господин Мотапан?

— Да, — ответил Куртомер, — но мой друг Дутрлез встретился с ним ночью немного повыше.

— К несчастью.

— Это правда, но нынешняя ночь все прояснила. Мы убедились, что не было другого вора, кроме самого Мотапана. Его ночные путешествия, должно быть, начались давно. Он перебрался на другую квартиру пятнадцатого октября, и я уверен, что уже следующей ночью он во сне ходил по лестницам! А пока нам нужно торопиться, — сказал Куртомер. — Нельзя терять ни минуты, мы оставили графа де ля Кальпренеда в довольно затруднительном положении. Он караулит медведя в клетке, а это весьма опасно. Если медведь проснется, графу не поздоровится.

— Только бы он не вздумал прыгнуть в окно, — пробормотал Дутрлез.

— И правда! Я об этом не подумал. Черт побери! Впрочем, нет, лунатики не причиняют себе вреда. Наш матрос в таком состоянии как кошка прыгал по мачтам и ни разу не оступился.

— Шестнадцать лет работаю в этой должности, но никогда еще не встречал подобного, — промолвил комиссар.

На площадке второго этажа разговор прекратился.

— Пришли, — произнес Куртомер. — Альбер, ключ у тебя?

Дутрлез вынул ключ из кармана и поспешил отворить дверь. Полицейский вошел первым, друзья — за ним. Комиссара и графа представили друг другу, и граф сказал:

— Я с нетерпением ждал вас.

— Он проснулся? — спросил Жак.

— Нет, он все бродил, ощупывая стены и трогая замки, но вот уже несколько минут ничего не слышно.

— Что он сейчас может делать? — прошептал Куртомер.

— Милостивый государь, — сказал комиссар, — я должен завершить порученное мне дознание. Мне известно, что вы уважаемый человек, и я верю тому, что рассказал брат следователя, которому было поручено дело вашего сына.

— Да, Куртомер застал Мотапана, когда тот выходил из моей квартиры. Благодаря его свидетельству мы сможем доказать, что мой сын ни в чем не виновен.

Дутрлез был опечален. Эти слова говорили, что граф не испытывает к нему ни малейшей благодарности.

— Пора заканчивать, — продолжил полицейский. — Думаю, следует позвать свидетелей, чтобы подтвердить его присутствие в кабинете.

— Они уже здесь.

— Но эти господа, кажется, друзья вашего сына?

Граф сделал жест отрицания, относившийся к Дутрлезу.

— Не лучше ли пригласить кого-нибудь из жильцов этого дома?

— Они в хороших отношениях с Мотапаном и примут его сторону. Я не желаю, чтобы кто-то посторонний присутствовал при нашем объяснении.

— Хорошо, — согласился комиссар, подумав. — Потрудитесь отворить дверь.

Граф сделал шаг к двери, а полицейский продолжал, обращаясь к Куртомеру:

— Он все еще спит?