Дело о длинноногих манекенщицах

– О шеф, – восторженно встретила его Делла Стрит, – у меня прямо слюнки текут.

– Обед откладывается – Гарвин-старший у прокурора, его хотят допрашивать, и я лечу к нему.

– Вы поедете?

– Да.

– А вдруг это ловушка, – испугалась Делла.

– Тем не менее отступать некуда. Садись в мою машину, поезжай на работу и жди меня. Я вернусь, как только освобожусь, и тогда мы непременно пойдем и пообедаем. Я возьму такси. Пока, Делла!

Мейсон сунул Делле ключи от машины, бросился к выходу, вскочил в стоявшее у входа такси.

– К прокурору, и поскорее, я очень тороплюсь! Знаете, где это?

Такси сорвалось с места и вихрем помчалось по улицам, лавируя среди машин.

Вскоре водитель затормозил у тротуара, Мейсон сунул ему пять долларов, бросив на ходу:

– За оперативность. Сдачи не надо.

Затем выскочил из машины и помчался к лифту.

У входа в здание дежурил офицер в форме.

– Я – Мейсон. Меня должны ждать.

– Проходите. Гарвин в кабинете Гамильтона Бергера. Последняя дверь налево.

Мейсон толкнул вращающуюся дверь, прошел в холл, заполненный представителями власти, и толкнул дверь с табличкой: «Гамильтон Бергер, окружной прокурор. Посторонним вход запрещен».

– Добрый вечер, джентльмены!

За столом, скинув пиджаки, расположились лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств, еще один полицейский, стенографистка, Гомер Гарвин и Гамильтон Бергер, окружной прокурор, похожий на гризли.

В комнате было не продохнуть из-за клубов сизого дыма. Гамильтон Бергер многозначительно откашлялся и кивнул стенографистке.

– Мистер Мейсон, – начал он. – Мистер Перри Мейсон. Пожалуйста, входите и присаживайтесь. Пусть занесут в протокол, что явился мистер Перри Мейсон. Итак, мистер Гарвин, вы заявили, что будете говорить только в присутствии вашего адвоката. Поскольку он здесь, прошу ответить на следующий вопрос: «Чем вы объясняете тот факт, что ваш ботинок испачкан в крови и отпечаток этого ботинка имеется в квартире Джорджа Кассельмана, убитого вечером в прошлый вторник?»

– Постойте, джентльмены, – произнес Мейсон. – Если мой клиент собирается давать показания, я хочу сперва переговорить с ним.

– Мы сидим здесь уже достаточно долго, – заметил прокурор.

– Если мне не будет предоставлена такая возможность, – предупредил Мейсон, – я просто-напросто рекомендую ему воздержаться от каких бы то ни было ответов, и тогда вы сможете продолжить свое ожидание.

– В таком случае мы не гарантируем конфиденциальности нашей беседы, – пригрозил Гамильтон Бергер. – Мистер Гарвин – видный бизнесмен. Я уже сказал ему, что нам не хотелось бы поступить с ним несправедливо и пока еще можно избежать нежелательной огласки в этом деле.

– Пусть занесут в протокол, – заявил Мейсон, – что я обратился с просьбой предоставить мне возможность переговорить с клиентом перед допросом и что в ответ на мое справедливое требование прокурор пригрозил, что он вызовет репортеров и предаст имя моего клиента огласке.

Гамильтон Бергер вскочил на ноги, лицо его потемнело от гнева.

– Одну минуту, – Трэгг поспешно поднялся, подошел к окружному прокурору и что-то зашептал ему на ухо.

– Хорошо. Даем вам десять минут, – сказал Бергер через минуту. – Можете пройти в отдельный кабинет по коридору налево.

Мейсон кивнул Гарвину:

– Пошли.

Тот живо вскочил со своего места, и они вышли в коридор. Затем адвокат открыл дверь приемной, где стояли стол с пишущей машинкой, канцтоварами и несколько стульев. Мейсон быстро оглядел комнату, подошел к другой двери и открыл ее. Это был гардероб.

– Залезаем.

Они протиснулись в небольшую каморку. Мейсон включил свет.

– Кабинет наверняка прослушивается, – объяснил адвокат. – Мне что-то не понравилось выражение лица Бергера. Уж больно легко он сдался. Ну, говори, только тихо. Отвечай, что стряслось, черт возьми, да поскорее!

– Мне следовало все рассказать раньше, – вздохнул Гарвин. – Я… проклятие… дело в том, что я разочаровался в собственном сыне.

– Случается. Ты здесь не оригинален.

– Да… но теперь все в порядке. Я полагал, что он женился не на той девушке, а сейчас вижу, что с девушкой все в порядке.

– Ты хочешь сказать, что Стефани замешана в убийстве?

– Я хочу сказать, – ответил Гарвин, – что я люблю Стефани… люблю с самого первого дня, когда увидел ее. Я хотел, чтобы младший женился на ней… то есть мне казалось, что я так хочу. Но когда он выбрал другую… Знаю, что я должен был сожалеть об этом… но… но… я страшно обрадовался.

– Ты ничего не говорил Стефани?

– Боюсь, что намекнул… и все. Я ведь гожусь ей в отцы.

– Это так, хотя некоторые женщины предпочитают пожилых мужчин…

– Сейчас, – нетерпеливо вставил Гарвин, – это не важно, Мейсон. Я говорю об этом, чтобы ты лучше понял ситуацию…

– У нас времени в обрез, – в свою очередь перебил его адвокат. – Поэтому излагай одни голые факты. И чем скорее, тем лучше. Итак, ты взял этот злосчастный револьвер, из которого стреляли в Кассельмана, и положил его в стол сына. Я пытался отвести подозрение от оружия, которое ты оставил у Стефани, и решил сделать то, что сделал. Таким образом, все запуталось…

– Погоди, погоди, ты ошибаешься. Я не клал никакого оружия в стол сына.