Дело о Медвежьем посохе

Утром Изаму появился в его комнатке, схватил еще не проснувшегося мальчика, отнес к озеру и бросил в холодную воду. Кинтаро и сам потом не смог бы объяснить, как ему удалось выплыть. Видимо, еще сонный мозг не успел дать команду запаниковать, а умное и находчивое тело все сделало само. К следующему разу, как ему казалось, он был готов. Изаму дотащил его до берега и, перед тем как кинуть, быстро и крепко связал мальчику ноги веревкой. Еще не коснувшись поверхности озера, Кинтаро понял, что непременно утонет. Но вода вытолкнула его, и он увидел на берегу Изаму, безразлично смотревшего на него. Кинтаро охватила первая в жизни ярость. Он изо всех сил заработал руками, но связанные ноги тянули ко дну. Дернув ногами раз, другой, мальчик сообразил, как ими правильно двигать, чтобы они помогали, и вскоре выполз на берег. Когда он смог оторвать голову от песка, Изаму на берегу уже не было. В тот же день Кинтаро сам пришел к озеру, разделся и, фыркая от холода, зашел в воду. Она показалась ему совершенно другой, не такой, как утром. Он нее веяло дружелюбием и спокойствием. Мальчик оттолкнулся от дна и поплыл, сначала нервно, а потом все увереннее и увереннее работая руками и ногами.

Изаму пришел поздно вечером, сказал, что они с Кинтаро отправляются на прогулку, и велел собираться. Позади ронина переминался с ноги на ногу белобородый и как-то напряженно смотрел на мальчика. Кинтаро догадался, что больше его не будут швырять в озеро, спокойно оделся и вышел с Изаму на улицу. Дул слабый ветер, луна пряталась за густыми облаками. Ронин и мальчик вышли за территорию монастыря и направились куда-то вдоль речки, впадающей в озеро. Стемнело, но Изаму шел уверенно, словно при свете дня. Его ноги, обутые в соломенные сандалии на кожаной подошве, бесшумно ступали по земле. Кинтаро несколько раз споткнулся о кочки, а потом стал стараться идти след в след Изаму. Когда тот резко остановился, мальчик налетел на него.

– Пришли. Здесь, – сказал сэнсэй не оборачиваясь.

Кинтаро огляделся. Раньше он никогда не бывал на кладбище. Лишь пару раз помогал старой мико ухаживать за несколькими могилками бывших священнослужителей на дальнем дворе монастыря. Там, куда они пришли, показавшаяся из-за туч луна освещала добрую сотню могил – небольших ям, обложенных белыми плоскими камнями. Посреди каждой ямы торчала доска чуть выше самого Кинтаро. На досках были написаны имена. Он стал их читать про себя, но услышал голос Изаму:

– Это твой пост. До восхода солнца. Сбежишь – пожалеешь. Все.

Кинтаро повернулся на голос сэнсэя, чтобы спросить, зачем тот на самом деле привел его в это странное место. Однако Изаму исчез, словно его здесь и не было. И мальчик вдруг подумал, что это не Изаму, а призрак привел его на кладбище, а потом растворился в воздухе.

– Мама! Мама! – мысленно позвал мальчик, не понимая, к кому он обращается – к богине или молодой мико.

В ответ раздался приглушенный хохот то ли птицы, то ли зверя. А может, это смеялся тот призрак, который привел его сюда. Частокол надгробий подрагивал в желтом лунном свете. Кинтаро стала колотить дрожь, удары сердца отзывались во всем теле. Он обхватил себя руками. Присел на корточки, не в силах больше стоять на трясущихся ногах, и опустил голову. Теперь перед глазами находился только маленький кусочек земли, и можно было представить, что он сидит во дворе монастыря. Сейчас старая мико позовет его ужинать…

Но какая-то сила заставила его поднять голову и снова посмотреть на надгробия. Они изменились. Стали шире и объемнее. И, казалось, иероглифы на них ожили и стали шевелиться. Будто мертвецы решили поговорить с ним. Кинтаро учащенно замотал головой, словно пытаясь ответить, что он не хочет ни с кем разговаривать, а хочет очутиться у себя в комнатке, пусть его хоть каждый день бросают в озеро.

Он вспомнил рассказанную старой мико легенду о Кинтаро. Настоящем, взрослом – бесстрашном непобедимом воине. Тому пришлось сражаться с тысячью мертвецов, которые вылезли из своих могил по велению злого колдуна. Кинтаро истратил все стрелы, затупил об их кости оба своих меча и принялся разрывать мертвые тела руками. А когда, истребив всю заколдованную армию, добрался до самого колдуна, то пробил его грудь ударом кулака и вырвал черное, как земля, сердце.