Дело о Медвежьем посохе

Для забытой Богом глубинки это представление было событием из другого мира, другой жизни: свободной и яркой. Сами японцы, их одежды, оружие и манеры – все было непохожим на наше и потому завораживало и притягивало. Бесшумно и изящно передвигаясь по сцене, мастера клинка поражали точностью и красотой своих ударов. Внезапно невесть откуда послышался нечеловеческой силы вопль. Но совершенно точно так кричал человек – тот самый дурачок, который прицепился поначалу к япончику. Толпа замерла на мгновение, замялась, напряженную тишину снова разорвал вопль, и в следующую секунду все пришло в движение.

Оболонская крепко прижала к себе мальчишку и тревожно вглядывалась в промозглую даль, силясь разглядеть источник крика. Родин быстро сориентировался и определил, откуда шел звук, и то, что он увидел, заставило похолодеть даже его, видавшего виды военного хирурга и бывалого путешественника. Со стороны леса на толпу очень быстро несся иноходью бурый гигантский медведь, разбивая снежные торосы.

Деревенские собаки, почуявшие зверя, стаей неслись ему навстречу, разливаясь яростным лаем и захлебываясь им же от негодования. Обложив непрошеного гостя, собаки повисли на боках мохнатого, но лишь на минуту замедлили его ход: дикий хищник ловко сбросил с себя преследователей и с ужасающей точность нанес несколько ударов лапой, показавшимися со стороны легкими шлепками. Оставив позади бездыханные тела врагов, бурый убийца продолжил свое наступление на людей.

Безоружная толпа, в которой, на беду, не было ни солдат, ни конвоиров, словом, никого из профессиональных военных, застыла в оцепенении перед надвигающейся смертельной опасностью.

Юродивый вдруг сорвался с места и побежал на зверя, нелепо размахивая руками и выкрикивая какую-то тарабарщину. Нетрудно догадаться, что с ним сталось, когда он поравнялся с медведем: осевший в сугроб дурачок окрасил снег кровавыми следами. Толпа начала выходить из ступора, и первым, после юродивого, спохватился какой-то мелкий чиновник, нашаривший наконец на поясе кобуру и извлекший из нее револьвер.

Не успев толком прицелиться, чиновник пальнул скорее от отчаяния: в медведя он не попал и пал еще одной жертвой разъяренного зверя, который продолжил свой кровавый путь к людям. Неожиданно нашлась еще одна сила, решившаяся противостоять убийствам и всеобщему ступору: суровые и невозмутимые японские воины, минутой ранее фехтовавшие деревянными мечами, выхватили из сундуков с реквизитом настоящие клинки и плечом к плечу, стройной линией двинулись на врага. Идеальные и благородные воины с отточенными ударами: на этот раз им нечего было противопоставить груде мышц и инстинкту убивать. Медведь смял и их, разметал стройный ряд по земле, как связку тряпичных кукол.

Похолодевшая от ужаса Оболонская еще крепче прижала Кинтаро к себе и обхватила его для надежности руками. Родин достал из-за пояса широкий охотничий нож и приготовился к обороне, мысленно подбирая лучшую точку на туше медведя для нанесения удара. Все приготовились к неизбежной и страшной развязке, понимая, что, если кто-то и осмелится противостоять животному, у такого смельчака будет только единственный шанс на удар ножом или выстрел из револьвера.

Между тем медведь, почти достигнув толпы, вдруг остановился и, как будто разыскивая кого-то или что-то, начал вглядываться маленькими блестящими глазками и втягивать воздух, трепеща ноздрями огромного влажного носа.

Все затаились, как вдруг какая-то тень мелькнула в толпе, и на передний край выступил японский мальчик с причудливым деревянным посохом в руке. У Родина перехватило дыхание, и, дернувшись было прикрыть собой мальчика, он замер на полушаге: в такой миг любое движение или звук неминуемо свели бы чудо и надежду на спасение к нулю.

Никто не двинулся. Мальчик, сохраняя хладнокровие истукана, продолжил совершать невозможное: медленно и неотступно двинулся на медведя. Остановившись в пяти шагах от морды зверя, мальчик крепко сжал рукой посох, воздел руки к солнцу и громко и отрывисто что-то приказал медведю. В лучах зимнего солнца тускло сверкнул отполированный временем посох, и тишина зазвенела натянутой тетивой. Дальнейшее не укладывалось в головах очевидцев, однако так оно и было на самом деле. Медведь, как будто повинуясь неизвестным приказам невидимого дрессировщика, неуклюже осел в сугроб, ворча, нехотя повернулся вокруг своей оси и, пятясь, начал отступать от толпы. Секунду спустя он уже вприпрыжку летел назад к лесу, как нашкодивший незадачливый ученик.

Толпа загудела подобно улью. Ошарашенные люди улыбались друг другу дурашливыми улыбками, не веря глазам своим, бросались в объятия, выдохнув от облегчения и одолев наконец страх. Невозмутимые японцы мигом растеряли выдержку, радостно выкрикивали свои восторги и воздевали руки к своим богам.