Дело о немом партнере. Дело заикающегося епископа. Дело о хромой канарейке. Дело о предубежденном попугае

— Разумеется, они не уменьшаются, просто мы от них удаляемся. На месте старых появляются новые, которые и заполняют передний план. Конечно, столбы одинаковые. Но по мере того, как ты от них отдаляешься, они… — Спохватившись, он спросил: — Минуточку. Не пытаешься ли ты указать на ошибочность моих рассуждений?

Увидев смеющиеся глаза Деллы, он раздосадованно поморщился:

— Мне давно пора бы понять, что бесполезно спорить с женщиной. Ладно. Премудрая Лисичка, бери-ка свой блокнот, мы с тобой за полчаса ответим на эти устаревшие письма!

Он развязал развязал тесемки на папке, распечатал самое верхнее письмо, полученное из известной адвокатской конторы, просмотрел его и распорядился:

— Ответь, что меня предлагаемое ими дело не интересует, даже если удвоят гонорар. Самое банальное убийство. Молодой женщине наскучил старый муж, она застрелила его, а теперь пытается убедить судью, будто он напился и хотел ее избить. Она прожила с ним шесть лет, то, что он пил, ни для кого не новость, а ее рассказ о том, что он грозил ее убить, не совпадает с показаниями соседей.

— Что из сказанного вами я должна написать? Нужно ли указать ваше мнение?

— Нет-нет. Только то, что я не заинтересован в их предложении. Боже мой! Вот еще: мошенник, продав группе глупых людей необеспеченные акции, жаждет, чтобы я доказал, будто он действовал в рамках закона. — Мейсон сердито отодвинул в сторону всю пачку писем.

— Знаешь, Делла, мне очень хочется, чтобы люди научились отличать честного адвоката, защищающего людей, ложно обвиненных в преступлениях, от адвокатишек, которые сплошь и рядом становятся соучастниками в дележе прибылей, полученных от преступления.

Я никогда не возьмусь за дело, пока не получу внутренней уверенности в том, что мой клиент не мог совершить преступления, в котором обвиняется. Если я пришел к таким выводам, значит, есть несоответствие между самыми, казалось бы, несомненными уликами и выводами, которые на их основании сделала полиция. И я нахожу это несоответствие.

Делла рассмеялась.

— В такой интерпретации ваши обязанности скорее подходят больше для детектива, чем адвоката.

— Нет, это совсем разные профессии. Детектив собирает вещественные доказательства. С годами он приобретает опыт и знает, где искать, к кому и за чем обращаться и как действовать в той или иной ситуации. Адвокат объясняет эти вещественные доказательства, связывает их в одно с другими…

Его прервал звонок телефона. Делла сняла трубку, послушала, попросила «минуточку подождать» и затем, прикрыв рукой трубку, спросила:

— Шеф, вы хотите видеть некоего мистера Чарльза Сейвина по вопросу величайшей важности? Мистер Сейвин готов уплатить любую сумму за консультацию.

— Все зависит от того, какая консультация требуется. Если это дело об убийстве, я его приму. Но если он просит срочную консультацию по какому-нибудь нудному делу о спорном наследстве или какой-нибудь земельной тяжбе, тогда нет, Боже упаси… Обожди-ка минуту, Делла. Повтори, как его имя?

— Сейвин. Чарльз Сейвин.

— Где он сейчас?

— Дожидается в приемной.

— Спроси, не родственник ли он Фремонта Сейвина.

Делла задала вопрос по телефону, и дежурная в приемной справилась у посетителя. Посетитель оказался родным сыном мистера Фремонта Сейвина.

— Я его приму, только пусть обождет минут десять, — распорядился Мейсон. — Иди посмотри на него, Делла, и отведи в юридическую библиотеку, пусть он меня подождет. И принеси мне утренние газеты. К твоему сведению, Делла, речь идет об убийстве. У меня есть тут всего одна газета.

Потянувшись за газетой, Мейсон нечаянно сбросил со стола пачку «Важной, неотвеченной» корреспонденции, но не обратил на это никакого внимания.

Сообщение об убийстве Фремонта Сейвина заняло почти целиком первую страницу, на второй и третьей были помещены фотографии с места происшествия. По снимкам было видно, что убитый человек незаурядный и волевой. Все факты в газете были изложены так, что невольно будоражили воображение:

Фремонт Сейвин, эксцентричный мультимиллионер, в последнее время отошел от многих дел. Они перешли в ведение его сына, Чарльза Сейвина, а сам богач вел тихую, затворническую жизнь.

Иногда он путешествовал в машине военного образца, не слишком комфортабельной, но маневренной, останавливался в кемпингах, знакомился с туристами, рассуждал о политике. Никто из его новых знакомых не догадывался, что этот человек в простом дорожном костюме — вежливый, спокойный — миллионер.

Иногда он неделями бродил по книжным магазинам, заходил в библиотеки, обитая в том нереальном мире, в том мире, который воссоздавали книги и воображение. Библиотекари принимали его за отставного клерка.

Последнее время он проводил в своем домике, стоящем на поросшем корабельными соснами склоне горной цепи, неподалеку от бурной речки. Он мог сидеть часами на пороге, наблюдая в морской бинокль за жизнью птиц, приручая белок и бурундуков и читая книги. Он наслаждался абсолютной тишиной.

В шестьдесят лет он способен был отказаться от всего того, что дают деньги, и отойти от дел.