Дело о немом партнере. Дело заикающегося епископа. Дело о хромой канарейке. Дело о предубежденном попугае

Эстер Дилмейер не догадывалась о подлинном значении психологии в том бизнесе, частью которого она являлась. Но при этом уже научилась понимать, что когда ее вызывают для участия в вечерней шоу-программе или просят подменить одну из девушек, по той или иной причине не появившуюся в клубе, она должна добиться того, чтобы каждый из присутствующих мужчин почувствовал, что ее тело двигается в зажигательном ритме только для него, чтобы, глядя на нее, он забыл обо всем на свете и «вошел в настроение».

В тех случаях, когда ей доводилось прохаживаться между столиками на верхнем этаже, она держала себя с достоинством настоящей леди. Здесь она не позволяла себе громко смеяться, завлекающе поводить плечами и покачивать бедрами.

Женщины, как правило, относились к Эстер Дилмейер с холодной подозрительностью. Что же касалось мужчин, то тут Эстер была уверена, что ни один не пройдет мимо, не оглянувшись, и обязательно попытается приударить за ней при малейшем поощрении с ее стороны. Мужчин Эстер знала так хорошо, что не могла не испытывать к ним глубокого отвращения. Зато она часто ловила себя на мысли, что совершенно не знает женщин.

Эстер Дилмейер, тщательно скрывая свое настроение, сидела за столиком одна и поигрывала бокалом имбирного пива с содовой: для непосвященных эта смесь выглядит как шампанское. Профессиональная привычка изогнула ее губы в искусственной, как у манекена, полуулыбке. Приглашение присоединиться, на которое намекали ее одиночество и привлекательная внешность, никак не соответствовало ее мрачному, подавленному настроению.

Сколько часов она высидела вот так, ожидая какого-нибудь прощелыгу? История каждый раз была одна и та же. Мужчины проплывали мимо. Те, кто пришли со своими женами, завистливо поглядывали на нее и принимали в душе твердое решение заглянуть сюда как-нибудь вечерком, когда будут одни. Те же, кто появлялись без сопровождения, прибегали к одному из пяти стандартных способов завязывать знакомство. За годы, проведенные в клубе, Эстер разработала свою классификацию и с первых слов безошибочно угадывала дальнейшее развитие событий — как опытный шахматист узнает о том, какой дебют будет разыгрывать его противник сразу после того, как на доске двинулась вперед первая пешка.

Что ж, думала она, так ей и надо. У нее было все, чтобы распорядиться своей жизнью более разумно. Вместо этого она попала сюда, на дно, сделав ставку на свою внешность и молодость. Мужчины липли к ней как мухи на мед. Она позволяла им угощать себя коктейлями. Если их намерения не шли дальше того, чтобы полапать ее, она, как бы между делом, смотрела на часы и говорила, что минут через десять — пятнадцать за ней зайдет муж, или незаметно подмигивала официанту и тот приглашал ее к телефону, откуда она через несколько минут возвращалась с тем же известием.

Если клиент был при деньгах, она помогала ему их тратить, а если он к тому же казался подходящим типом, она осторожно намекала на то, что происходит наверху. Если после ее рассказа человек не терял интереса к тому, что услышал, Эстер доставала приглашение и провожала его к рулеточному столу.

Крупье, как правило, определяли, с кем имеют дело, уже после первых нескольких ставок. Они видели человека насквозь: осторожен он или бесшабашен, прижимист или азартен; иногда встречался лучший, с их точки зрения, тип — человек, который терпеть не мог проигрывать и считал, что после нескольких потерянных ставок судьба у него в неоплатном долгу и он имеет полное право на солидный куш.

Между Эстер Дилмейер и крупье существовала система условных знаков. Если барашек попался с густой шерстью, она оставалась рядом и наблюдала за стрижкой. В противном случае она незаметно исчезала и спускалась вниз в поисках нового клиента.

Эстер подняла голову. Рядом с ее столиком стояла Милдред Фолкнер.

Милдред посмотрела ей в глаза и улыбнулась.

Эстер Дилмейер внутренне вся собралась. Господи, неужели это должно произойти именно сейчас, когда ее и так буквально тошнит от жизни. Наверное, какая-нибудь матрона, чей муженек разрыдался на родном плече и покаянно поведал о блондинке, которую встретил в ночном клубе, о визите наверх, в игорный дом, и о последовавшем за всем этим проигрыше. Как Эстер ненавидела таких слюнтяев! Сначала они жаждут острых ощущений, а потом, скуля и подвывая, бегут домой, где сознаются во всех своих грехах, проливая крокодиловы слезы, и выказывают глубочайшее раскаяние, бьют себя в грудь, чтобы при первой же возможности, не колеблясь, вернуться сюда еще раз.

Милдред отодвинула стул и села.

— Привет, — сказала она.

Один из официантов на всякий случай замаячил неподалеку, ожидая сигнала от Эстер. Сцен здесь не любили.

— Добрый вечер, — ответила Эстер Дилмейер как можно холоднее и официальнее.

Милдред вздохнула.