Дело о продаже Петербурга

— Те, кто будут писать новые законы для Петербурга, должны подходить к городу комплексно. Нельзя назвать Питер городом музеев или городом заводов. В первую очередь — это город людей. Помните, у вашего Сент-Экзюпери есть книга «Земля людей»? Так вот, наш город должен быть городом людей. Тот, кто хочет в нем работать — должен работать, тот, кто хочет учиться — учиться. Главная задача будущих депутатов — заткнуть дыры, через которые вытекают бюджетные деньги. И тогда их хватит всем на достойную жизнь. Лишь тогда можно наладить производство и отреставрировать Эрмитаж…

— Скажите, почему ваш блок называется «Братцы-ленинградцы»?

— Есть песенка с такими словами, — Чекулаев встал, вдохнул полной грудью и познакомил Женевьеву со своими вокальными данными. — Мы все, кто родился в этом городе, должны объединиться. Но не во имя какой-нибудь политической абстракции, а потому что живем здесь и намерены жить дальше. Хотя, как вы прекрасно понимаете, в последнее время жить здесь стало очень трудно.

«Неужели он сам верит во все то, что говорит? — подумала Женевьева. — Судя по всему — да.

— К великому счастью, Париж забыл о таких проблемах еще в средние века, — продолжал с пафосом лидер, — но наш блок сможет решить их, если, конечно, нас поддержат избиратели…

— Господин Чекулаев, — снова перебила его Женевьева, — ведь вы не считаете себя профессиональным политиком (лицо собеседника исказила гримаса отвращения, будто кому-то пришло в голову, что он профессиональный гей). Расскажите о вашей биографии. Почему она так изменилась в этом году, и вы занялись новым для себя делом?

— Родился на брегах Невы! Как и подобает талантливому человеку, в школе получал двойки и был заводилой. Это, как бы сказать, неформальный лидер. Закончил институт, работал. Как говорится, все мы вышли из КПСС, я тоже. При Горбачеве начал заниматься бизнесом.

— Расскажите о том, как вы начинали ваш бизнес, — попросила Женевьева. — Я слышала, это было очень трудно.

Чекулаев не успел ответить на вопрос. Дверь раскрылась, в кабинет заскочил невысокий мужчина. В отличие от своего начальника, он был застегнут на все пуговицы.

— Александр Борисович, я до вас дозвониться не смог, поэтому сразу приехал. Нам уже пора.

Чекулаев впервые за время беседы бросил взгляд на электронные часы, украшавшие стену. Выражение его физиономии напомнило гримасу пилота, узнавшего о разгерметизации аэробуса.

— Извините, мадам. Совсем забыл. Сегодня вечером именины у моего старого друга и партнера. Разумеется, по бизнесу. Поэтому, интервью придется отложить. Впрочем, может быть, вы согласитесь поехать со мной? Он живет на небольшой вилле, недалеко. Вы побываете в настоящей русской бане и увидите, как мы умеем отдыхать.

Женевьева задумалась. Если она откажется, то день пройдет полностью впустую, не считая одной сломанной руки. Тем более, о русской бане она много слышала. Настала пора и увидеть.

— Я дать согласие, — очаровательно проворковала она.

Чекулаев хотел было рассказать Женевьеве, кто такой нынешний именинник и что такое русская баня, однако в кабинет влетела целая толпа сотрудников, которая буквально вытащила лидера избирательного блока из кабинета и поспешила с ним к машине. Женевьева шла рядом и замечала, с какой злостью смотрят на нее две секретарши, сопровождающие своего шефа.

* * *

Вилла именинника располагалась в Озерках и занимала немалый кусок побережья Нижне-Суздальского озера. От Выборгского шоссе ее укрывал высоченный забор.

Чекулаев опоздал. Гости — человек двадцать — были уже в сборе и успели начать празднование. Они сидели прямо на берегу, вокруг длинного импровизированного стола. От мангалов поднимался шашлычный аромат. Жаркое еще не было готово, и в ход шли более простые закуски. Садясь на предложенный ей стул, Женевьева опрокинула ногами две пустые водочные бутылки. Они со звоном покатились под столом в разные стороны.

Француженке пришлось туго. Разумеется, ее попытались напоить, причем водкой. Она сумела отбиться и тщательно следила, чтобы ей наливали только столовое вино. Наливать пытались часто, и гостью утешало лишь одно: на долю остальных гостей выпало гораздо больше испытаний.

Рядом с Чекулаевым ей сесть не удалось. Сосед слева — муниципальный депутат — постоянно расспрашивал про Францию, про Жака Ширака и Алена Делона. Когда он узнал, что собеседница никогда не брала интервью у обоих, огорчился. Сосед справа — телевизионный клерк — напротив, рассказывал ей о современной России. Оба были пьяны и под конец стали спорить друг с другом через голову Женевьевы — о Шираке или России, она так и не поняла.

Когда были съедены шашлыки, гости разделились на несколько групп. Чекулаев о чем-то беседовал с хозяином, невысоким увальнем с чуть раскосыми глазами. Он пообещал француженке поговорить позднее, а пока поручил ее заботам обеих секретарш. Они уже напились и перестали ревновать француженку к своему шефу, зато пытались выяснить отношения между собой. Александр Борисович их примирил и предложил попариться в бане.