Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек

Оглядываясь назад, Найджел вспоминал следующие несколько часов как кошмар, где все искажено и лишено всякой логики. Он помнил, как Фен говорил совершенно несвойственным ему растерянным тоном:

– Я не мог этого предугадать. Господи, господи, я не мог предугадать!

Помнил слова благословения, звучавшие в глубокой тишине:

– Милость Господа нашего Иисуса Христа, любовь Господня, благодать Святого Духа…

Помнил, как прошептал, не в состоянии унять дрожь в голосе:

– Могла ли женщина сделать это?

И мрачный, но неопределенный ответ Фена:

– Можно было догадаться…

Затем надо было избавиться от хористов, когда те вернулись в ризницу, оповестить администрацию колледжа, не подпускать незваных зевак, звонить в полицию. Фен немедленно отправился допросить мальчика, упавшего в обморок во время службы. Его рассказ был бессвязен, но в конце концов им удалось вытянуть из него перечень основных событий. По его словам, он вошел в ризницу в дальнем конце часовни и обнаружил, что там темно. Выключатель находился возле наружной двери. Он уже собрался пойти и включить свет, как услышал легкий шорох в темноте, и некто – или нечто – шепотом пригласило его войти и обменяться рукопожатиями – каковая просьба отнюдь не вызвала у него желания немедленно ее исполнить. На некоторое время он застыл в испуге, а потом кинулся обратно в часовню, на чем его воспоминания и обрывались. Когда его спросили, кому принадлежал этот голос: мужчине или женщине, он резонно ответил, что если человек говорит шепотом, этого невозможно понять, но, по его мнению, это не было ни то ни другое. На что Фен, уже вернувшийся к своей обычной манере обращения, фыркнул в раздражении и, сетуя на влияние М. Р. Джеймса[190] на слишком юные умы, вышел.

Инспектор, доктор и санитарная машина прибыли очень скоро, а сразу же после них, к некоторой досаде инспектора, ниоткуда, словно всадник апокалипсиса, появился сэр Ричард Фримен. Их расследование почти ничего не дало; Найджел вспоминал, что Фен показывал им несколько еле заметных, но явно красных пятен на экземпляре прелюдии Респиги, стоявшем открытым на пюпитре органа, но в то время он не осознавал их значения; он также вспоминал случайно брошенное, некстати сделанное замечание о странности регистров, которые Дональд избрал для последнего гимна. Время смерти было легко определить даже без доказательств, приведенных полицейским медиком: это случилось между псалмом и последним гимном, то есть между 6.35 и 6.45.

Инспектор интересовался, почему не было слышно звуков борьбы, но Найджел, в студенческие годы несколько раз бывавший на хорах для органа, припомнил, что оттуда ничего не слышно, даже если встать прямо под ними, и несколько экспериментов доказали его правоту.

Что касается орудия убийства, то его происхождение установили без труда. Это был самый обыкновенный нож с заостренным лезвием с кухни, обслуживавшей профессорскую коммон-рум и расположенной рядом с часовней. Персонал покинул место работы в 5.30 тем вечером, и на ноже не имелось отпечатков пальцев, кроме каких-то старых, принадлежавших одному из работников кухни. На железной лестнице обнаружили следы от обуви на резиновой подошве, частично затертые следами Фена и Найджела, поэтому не удалось определить ни тип, ни размер обуви; в ризнице, кроме нескольких пятен, оставленных кем-то, на ком были перчатки, ничего не оказалось. Фен, без всякого толку перерыв каморку на хорах, спросил инспектора:

– Когда вы сняли охрану с комнаты Феллоуза?

– В шестнадцать тридцать этим вечером.

– Тогда, – сказал Джервейс Фен, – боюсь, что и ее мы застанем перевернутой вверх дном.

«Quaeram dum inveniam!»[191] – подумал Найджел. Расследование доказало его правоту, но они не нашли там ничего, что могло бы помочь им.

Привратника допросили о присутствии в колледже посторонних в тот вечер. Он не видел ни одного, но отметил, что здесь имеется полдюжины боковых входов, через которые любой может войти незамеченным. Тех студентов и донов, которые присутствовали в то время в колледже, а не в часовне, собрали в зале и спросили, видели ли они кого-нибудь незнакомого между пятью и семью вечера, но и это ничего не дало. Неудачи, следовавшие одна за другой, стали изрядно действовать инспектору на нервы; сэр Ричард хранил мрачное молчание; а Фен, хотя и следил за ведением дела с достаточным вниманием, казалось, мало беспокоился о результате.