Дело одинокой канарейки

«Через море это* в те времена невозможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежащий перед тем проливом, который называется на нашем языке Геракловыми столпами. Этот остров превышал своими размерами Ливию и Азию вместе взятые, и с него тогдашним путешественникам легко было перебраться на другие острова, а с островов – на весь противолежащий материк, которых охватывал то море, что и впрямь заслуживает такое название (ведь море по эту сторону упомянутого пролива является всего лишь заливом с узким проходом в него, тогда как море по ту сторону пролива есть море в собственном смысле слова, равно как и окружающая его земля воистину и вполне справедливо может быть названа материком). На этом-то острове, именовавшемся Атлантидой, возникло удивительное по величине и могуществу царство…»**

С этих слов великого Платона начинает свой путь самая загадочная и самая знаменитая легенда на свете – легенда об Атлантиде, о некой великой и могущественной стране и ее страшной кончине.

Миф об Атлантиде стар и прекрасен, как сама история человечества. Из него потрясенный читатель узнавал не только об удивительной стране – Атлантиде, но и об Атлантическом океане – «море в собственном смысле слова», а так же об Америке – «земле, справедливо названной материком». Платону Кока верил безоговорочно. Раз тот две тысячи лет тому назад знал о существовании Америки и знал о том, что за девять тысяч лет до его рождения в Атлантическом океане произошел взрыв такой силы, что и через сотни лет после этого события значительная часть его восточного побережья оставалось несудоходным из-за ила, поднятого со дна, то, значит, и весь рассказ об Атлантиде сущая правда. А уж описание причин гибели острова просто-таки прямое подтверждение всей теории о древней сверхцивилизации. По мнению Платона, атланты, благодаря своему божественному происхождению, выгодно отличались от остальных людей могуществом, красотой, особой статью и пренебрежительным отношениям к земным благам, однако смешение с людской расой погубило всю их цивилизацию.

«В продолжение многих поколений, покуда не истощилась унаследованная от бога природа, правители Атлантиды повиновались законам и жили в дружбе со сродным им божественным началом: они блюли истинный и во всем великий строй мыслей, относились к неизбежным определениям судьбы и друг к другу с разумной терпеливостью, презирая все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих сокровищ. Они не пьянели от роскоши, не теряли власти над собой и здравого рассудка под воздействием богатства, но, храня трезвость ума, отчетливо видели, что и это все обязано своим возрастанием общему согласию в соединении с добродетелью, но когда становится предметом забот и оказывается в чести, то и само оно идет прахом и вместе с ним гибнет добродетель. Пока они так рассуждали, а божественная природа сохраняла в них свою силу, все их достояние, нами описанное, возрастало. Но когда унаследованная от бога доля ослабела, многократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий нрав, тогда они оказались не в состоянии долее свое богатство и утратили благопристойность. Для того, кто умеет видеть, они являли собой постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрасную из своих ценностей; но неспособным усмотреть, в чем состоит истинно счастливая жизнь, они казались прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная жадность и сила.

И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о чем мы говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и решил наложить на него кару, дабы он отрезвел от беды, научился благообразию. Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из их обителей, утвержденную в средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и обратился к собравшимся с такими словами…»

Здесь, словно по всем правилам детективного жанра, запись обрывается. С какими такими словами обратилось главное божество к своим коллегам, так и осталось неизвестным. И если для всех остальных – как сторонников, так и противников Атлантиды, – последняя фраза знаменитых платоновских диалогов осталась не более чем художественным вымыслом, то для Макеева именно она и явилась прямым подтверждением его теории.