Дело Рихарда Зорге

Революционные события в Китае в 1927 году дали молодому журналисту пропавший было стимул для активной деятельности, и в ноябре этого же года Одзаки получает назначение в китайский отдел своей газеты, а в ноябре следующего года в качестве специального корреспондента отправляется в Шанхай. Это официальное назначение обеспечило ему личную свободу, возможность сбежать и от подпольных групп по изучению марксизма в университетских кругах, и от обычного традиционного офиса «Асахи», и от непрекращающихся и достаточно успешных попыток японских властей воспрепятствовать формированию левой оппозиции в стране.

Связь Одзаки с мисс Смедли крепла в постоянном общении и обмене мыслями и информацией к их обоюдной пользе — как профессиональной, так и любой другой. Обычно они встречались в вестибюле «Палас-отеля» или у нее на квартире, и Одзаки снабжал ее новостями о деятельности Нанкинского правительства Чан Кайши, а также о ситуации в Японии. Как далеко зашли эти контакты и перешли ли они границы профессиональной журналистской деятельности — остается неясным. Похоже, что Одзаки наконец-то почувствовал себя довольным и вознагражденным тем, что теперь он член более многочисленной компании преданных миссионеров, посвятивших себя служению великому делу, а широта и истинная природа интересов мисс Смедли не вызывали его любопытства.

Где-то в ноябре 1930 года в офисе Одзаки появился японец, живущий в Китае, по имени Кито Гиничи, и сказал, что он только что прибыл из Соединенных Штатов через Индокитай. Как сообщил Одзаки своему следователю после ареста, «впоследствии я решил, что Кито был связан о Американской коммунистической партией» или, скорее, с ее действующей японской секцией. Одзаки был осторожен с гостем, оказавшимся, как он позднее узнал, заслуженным агентом Коминтерна, связанным о японской секцией Американской коммунистической партии. Вскоре после этой встречи Кито предложил Одзаки познакомить его с «блестящим американским репортером». Его-де зовут «Джонсон», и он «хороший человек».

Одзаки почувствовал какой-то подвох и даже испугался, что Кито — полицейский, потому решил посоветоваться с мисс Смедли. Та тоже встревожилась, узнав, в чем дело, и спросила Одзаки, не говорил ли он кому об этом предложении, на что Одзаки ответил отрицательно. «Потом она сказала, что слышала о Джонсоне, но строго предупредила меня, чтобы я нигде и никогда не упоминал об этом человеке».

Похоже, Зорге также имел какие-то неясные и особые причины быть несколько осторожным в отношении Кито, конечно же, связанного со своей партией. «Я заявляю со всей определенностью, что он не был членом моей группы и что я никогда не работал с ним. Я несколько раз слышал о нем от Смедли и Одзаки, но никогда не встречался с ним сам, и у меня нет ни малейших воспоминаний о нем». Зорге с особой настойчивостью отверг предположение, что именно Кито познакомил его с Одзаки. «Я догадываюсь, что, наверное, это Смедли имела какую-то прямую или косвенную связь с Кито и передала ему мое желание найти японца, которому я мог бы доверять». И, наконец, таинственное: «Более того, Москва запретила мне иметь дела с известными людьми вроде Кито».

Через несколько дней мисс Смедли сообщила Одзаки, что «Джонсон» действительно «хороший человек», и сама представила ему Одзаки в китайском ресторане на Нанкин-роуд. Атмосфера встреча отличалась непосредственностью и взаимным доверием. В конце разговора «Джонсон» попросил Одзаки снабжать его подробностями о внутренней ситуации в Китае и японской политике в отношении различных политических групп. То, что «Джонсон» был на самом деле Рихардом Зорге, оставалось неизвестным Одзаки в течение нескольких лет, хотя эти двое впоследствии встречались, по крайней мере, раз в месяц на квартире мисс Смедли или в китайских ресторанах где-нибудь за городом.

Зорге нашел своего самого ценного сотрудника, «моего первого и самого важного помощника».

Со времени своего прибытия в Шанхай Одзаки неплохо зарекомендовал себя в определенных китайских кругах, близко связанных о коммунистической партией, с которыми он сотрудничал без колебаний, например, подписываясь на займы таких организаций, как Антиимпериалистическая лига. С некоторой гордостью он посещал встречи политических консультативных групп, состоявших из пяти или шести членов Китайской коммунистической партии, читал лекции по текущей международной политике[37]. «Члены этой группы были не очень искушены в политике и довольно невежественны в международных делах. И потому мое участие в ее работе, должно быть, приносило пользу».

Но кроме чувства интеллектуального превосходства, была еще эйфория от таинственности, в которой проходили эти встречи. Одзаки вспоминает о своем посещении в качестве наблюдателя двух «коротких митингов», проведенных китайскими коммунистами в шанхайских парках. Это было местное изобретение, «типа собрания, которое может начаться и вдруг быстро рассеяться, подобно ветру».