Дело Рихарда Зорге

Зорге стал по-настоящему близким другом Отта после переезда последнего в Токио, где Отг поселился в районе Сибуя. Фрау Отг была доброй артистичной и понимающей женщиной. Они с мужем предоставили Зорге «место у очага», и он, в свою очередь, отвечал им дружеской привязанностью. Все знали, что только ради фрау Отг Зорге мог снизойти до того, чтобы «вести себя прилично». Он был по-богемному нетерпим к хорошим манерам и не выносил общепринятые светские условности, и хозяйки в Токио вскоре перестали приглашать его на ленчи и обеды. Он ненавидел официальную одежду, и на него нельзя было положиться, когда дело касалось соблюдения светских приличий. Так, например, жена одного из немцев вспоминает, как она пригласила Зорге на обед, на котором он так и не появился, причем даже не дав себе труда найти убедительные оправдания. Хозяева обиделись и больше никогда не приглашали его в гости. Но в компании Оттов Зорге никогда не демонстрировал грубой стороны своей натуры — а если такое и случалось, то фрау Огг по-матерински устраивала ему нагоняй, и Зорге немедленно раскаивался. Замечали, что только ради фрау Отт Зорге соглашался надевать по вечерам смокинг.

Можно было подумать, что Зорге «обрабатывал» супругов Отг лишь ради своих секретных целей. Однако в обстоятельствах, когда у Зорге не было никакой необходимости лгать в этом специфическом вопросе — во время следствия, проводимого следователем Йосикавой, — Зорге продолжал утверждать, что «Отг был приятный, хороший человек». Допуская, что вся карьера Зорге требовала постоянного двуличия, это замечание подразумевает, что у него, по крайней мере, было некое человеческое и сугубо «непрофессиональное» отношение к друзьям, доверием которых он так бесчестно злоупотребил.

В конце 1933 года новый германский посол в Японии Герберт фон Дирксен прибыл в Токио. До этого он был послом в Советском Союзе. С точки зрения Зорге первоочередной задачей посла было «вести германо-японские отношения в русле враждебности к СССР». Тот факт, что в 1933 году Германия и Япония почти одновременно покинули Лигу Наций, способствовал созданию дополнительных уз между двумя странами, которые могла бы еще больше укрепить разделяемая ими враждебность по отношению к Советскому Союзу.

К тому времени Зорге был уже в хороших отношениях о персоналом посольства, а его статья для «Tagliche Rundschau», написанная в конце 1933 года, вызвала в Германии значительный интерес, чем еще больше упрочила позиции Зорге в посольстве.

Положение Зорге в посольстве еще более упрочилось после того, как в 1934 году в Токио прибыл новый военно-морской атташе, капитан Поль Веннекер.

«Это был человек военный благородный, с характером. Однако вопросы политики были совершенно выше его понимания, и потому я мог быть ему кое в чем полезным. Веннекер, подобно мне, был холостяком, и мы вместе посещали такие места, как Атами, и «стали добрыми компаньонами».

Сердечное и по-настоящему веселое общение с «Польхеном» (так Зорге звал своего друга) продолжалось на протяжении всего времени пребывания Веннекера в Японии с 1934 по 1937 год и возобновилось после того, как Веннекер вернулся в Токио в 1940 году в чине контр-адмирала, сопровождаемый следующим под его началом боевым кораблем «Германия». Эта дружба, в высшей степени полезная для подпольной работы Зорге, может служить еще одной иллюстрацией личной привлекательности Зорге для многих, если не для большинства немецких офицеров.

Князь Альбрехт фон Урах также числился среди тех друзей, которых завел Зорге в первый же год пребывания в Японии. Урах, прибывший в Токио в 1934 году в качестве корреспондента газеты «Volkischer Beobachter», еще в Германии прочел некоторые статьи Зорге и горел желанием познакомиться с ним. После встречи он обнаружил, что Зорге — типичный берлинец, проницательный, резкий, буйный, шумный, любитель выпивки и женщин. На первый взгляд эти двое, князь и Зорге, имели мало общего. Урах, принадлежавший к вюртембергской знати, был куда более элегантным и куда менее необузданным, чем Зорге, но он был беспечным и добродушным, а также намного моложе Зорге и менее опытным как журналист. Личность Зорге весьма интересовала его. Урах считал его человеком слегка забавных, эксцентричных взглядов, но безусловно чистым душой и сердцем. И к тому же Зорге очень нравился Отту, который служил в дивизии под командованием отца Ураха, выдающегося генерала времен войны 1914–1918 годов. Более того, Зорге долго пробыл на передовой, служа в пехотном полку (берлинском «Мэйфлайес»), в котором начинал свою карьеру профессионального военного отец Ураха. Как бы то ни было, Урах и Зорге быстро нашли общий язык. И хотя первый представлял главную нацистскую партийную газету, Зорге никогда не старался скрыть в его присутствии многие из своих неортодоксальных взглядов — например, открыто восхищался Красной Армией. Но хотя Зорге часто, казалось, был откровенным со своими немецкими друзьями, он никому из них, включая Ураха, ни малейшим намеком или оговоркой не выдал, что он не понаслышке знаком с Советским Союзом.