Дело труба

После недолгих обсуждений решено было отметить приезд старого друга на кухне, а сову отнести пока в темную комнату для адаптации. Со всеми мерами предосторожности ее посадили на письменный стол и аккуратно притворили за собой дверь. Алексей тоже вытребовал себе право посидеть на кухне, однако не успели разлить водку по рюмочкам, как были взбудоражены жутким грохотом и звоном разбитой посуды за стенкой. Бросились в комнату, зажгли свет, и глазам их предстала апокалиптическая картина: на полу валялись книги и стулья, ковер впитывал воду из разбитой вазы, кругом были разбросаны растрепанные розы и астры, что подарили жене. Как маятник из стороны в сторону покачивалась, жалобно позванивая, пышная люстра, от которой отлетело несколько хрустальных пластинок. Завидев пришедших, сова щелкнула клювом и снова распростерла свои гигантские крылья. Физически можно было почувствовать, как она загребает ими плотный воздух, комкает, и, отталкиваясь от него сама, швыряет его назад. Виктор Михайлович прыгнул на сову, растопырив руки, но опоздал. Огромная птица рванулась вверх, обрушив еще несколько хрустальных пластин с люстры и со всего размаха саданулась в оконное стекло. От поднятого потока воздуха вновь посыпались книги со шкафа, а с серванта полетели недобитые вазочки и юбилейные кубки.

– Мешок! – закричал Виктор Михайлович, стягивая со стола скатерть, вместе с остатками какой-то канцелярии, и набрасывая ее на сову. Татьяна Николаевна кинулась за рюкзаком. Схватка была недолгой, но яростной. Птицу снова посадили туда, откуда вынули полчаса назад, оставив лишь небольшой просвет для воздуха. Пока прибирали разор, оплакивая разбитые вазы и залитые водой книги, рюкзак жил своей жизнью, дулся, шипел и шевелился в прихожей.

– Что делать-то с ней?! – в отчаянье вопрошала жена.

– Ничего – заверил Виктор Михайлович – поживет, пообвыкнется, станет ручной.

– Неси-ка ты ее обратно в лес, Михалыч, – именинница начинала нервничать, – пока она освоится, весь сервиз мне в доме укокошит.

– Не надо в лес, – заныл ребенок. – Мы ее приручим, она будет с нами жить.

– Для тебя же старался, Николавна, – развел руками гость.

– Откуда ты взял-то ее, герой? – вставил Андрей Андреевич, которому расставаться с такой редкостью тоже не очень хотелось.

– Да нельзя ей в лес… не выживет там – Виктор Михайлович как-то виновато оглянулся на рюкзак – ранена она…

– Рассказывай, – сурово потребовала жена, и гость начал рассказывать, явно что-то утаивая. Якобы возвращался он из лесу в свою сторожку. Темно хоть глаз выколи. Настроение скверное. Ветер, пронизывающий, с моросью. И тут вдруг из-за ближайших кустов несется на него какая-то тень. Отработанным движением вскинул он ружьишко, которое на всякий случай с собой по лесу таскал, бац! И что-то большое обрушилось ему прямо под ноги. Думал – убил. Взял домой рассмотреть повнимательнее. А дома сова ожила. Две недели он с ней куковал. Несколько дробинок из нее выковырял, только вот нога никак заживать не хотела. Начала пухнуть.

– Хорошенькое дело, – ни к кому не обращаясь пробормотала жена, и они гурьбой вернулись на кухню. Подняли тост за именинницу, но застолье как-то не клеилось. Пошли снова смотреть на сову. Рюкзак горестно вздохнул и замер, ощущая присутствие людей.

– Не может животное в тесном мешке сидеть все время, – сказал Андрей Андреевич.

– И что ты предлагаешь?

– Может, убрать все мелкие предметы с серванта и шкафа? – предложил Алексей.

– Так она о стекло башку себе разобьет! Она ж окно вообще как препятствие не видит и не воспринимает, – уверенно парировала мать.

– Может, – рассудительно подтвердил Виктор Михайлович.

Снова удалились на совет. После второго тоста мысли заработали лучше. Ванная комната – решили почти хором! Убрали все полотенца, попрятали шампуни, тюбики, щетки и мочалки. Принесли рюкзак в ванную, развязали.

– Щелк! – сова огляделась вокруг. Ее голова, практически неотделимая от туловища плавно поворачивалась на 180 градусов, словно башня пернатого танка, нацеливаясь клювом на враждебные предметы.

– Наверное ей яркий свет мешает, – предположил Алексей, но как только погасили свет в ванной, сова, растопырив гигантские крылья подскочила на край раковины, попутно сметя в ванну зеркало и шкафчик для женской парфюмерии.

Пока вынимали осколки зеркала, сову снова с неимоверными усилиями упаковали в рюкзак.

– В туалет ее, может? – предложил хозяин, поскольку возможности однокомнатной квартиры оказались весьма ограниченными, но тут запротестовала жена:

– Нет уж, туалет чаще нужен, чем ванна. Я ей его не отдам!

Все согласились. Произвели еще раз тщательный осмотр, вытащили из ванной все, что было не привинчено и не приколочено, и снова запустили туда животное, которое тоже, нельзя сказать, чтобы радовалось происходящему. Сова уселась в углу, на корзину для белья, где по ее представлениям, видимо, легче было держать круговую оборону. Вид у нее был решительный, она словно говорила: «как хотите, а в рюкзак меня больше не засунете!»