Дело труба

– А разве мы их когда-нибудь переходили? – лукаво спросил я и тут же добавил, – с тобой не произойдет ничего такого, чего ты не захочешь. Я тебе обещаю.

Застолье окончилось поздно, и хозяйка постелила нам на диване, рядом со своим супружеским ложем. Я забеспокоился и, отведя молодого супруга в сторонку, попросил:

– Слушай, у меня к тебе чисто мужская просьба…

– Я все понял, старик – ответил он – сейчас дочу из детской в зал перенесу, ложитесь там. Кровать у нее узковата, но, думаю, поместитесь.

– Мы не очень стесним тебя? – спросил я, понимая, что не в силах буду отказаться от такого предложения, даже если стесню.

Мы закрыли за собой дверь. Я отвернулся, но в зеркало видел, как она разделась до белоснежных ажурных трусиков и легла под одеяло. В эту ночь мы так и не заснули. Нет, вру, заснули минут на сорок, в самом конце. Не знаю, мешал ли скрип кровати хозяевам за стенкой, но мы прилагали все усилия к тому, чтобы все было как можно тише. В какой-то момент мы просто скатились на пол, где продолжили эти безумные скачки.

В общем-то, со стороны механики этого дела, не было ничего необычного. Сверху я, потом она, потом снова я. И в то же время необычным было все. Главным было то, что она нуждалась во мне, в прямом смысле этого слова. Как, жаждущий, в глотке воды. Ни одна женщина, которой я обладал, не нуждалась во мне так яростно и в то же время так кротко, как Светка. Она вбирала меня, она растворяла меня в себе, и сама растворялась во мне.

Не то что бы женщины не получали со мной удовольствия. Отнюдь. Но я чувствовал, что я для них не совсем я. Я для них живой вибратор. Способ получить оргазм, не более. Они были заняты преимущественно собой. Да и я не далеко ушел от них. Я бы назвал это онанизмом в чужом теле. А может быть, всякое соитие без большого чувства, это онанизм? Светлане же я был нужен сам, и, причем, я один. Более того, несмотря на то, что за ночь я сменил три презерватива, она так и не кончила. Ни разу. Я попытался, было, расстроиться по этому поводу, но она рассмеялась, сказав, что это для нее совсем не главное. Что ей очень здорово со мной.

– Светка, Светик, Светлячок, – повторял я, шалея, – счастье мое нежданное.

И я, здоровый мужик, проживший большую часть своей жизни, готов был плакать от счастья, как ребенок.

Вот на этом и кончилась моя история, впрочем, и моя нормальная жизнь вместе с ней. Сказка кончилась и началась мучительная и беспробудная быль. Вскорости приехал муж. Жену стал пасти, как зеницу ока. Мне ее в течение месяца даже увидеть не пришлось, не то что поговорить. На днях они уехали отдыхать в Варну, на солнечное побережье Болгарии. Да, сколько этой Варны выпито было в юности. Я даже не знал, что это город такой в Болгарии. Красиво жить не запретишь, как говорится. Хотя, по-моему, дурацкая поговорка. Если что и можно человеку запретить, так это жить красиво. Мне вот, например, запретили жить с ней. А без нее моя жизнь превратилась в ничто. В безобразное, некрасивое месиво. Хожу из угла в угол, как волк в зоопарке, и вою. Пробовал напиться – от водки только хуже. На душе совсем невыносимо. Пробовал с бабами забыться – куда там. Они мне разом неинтересны стали. Все равно что после черной икры попробовать вяленную тарань с тухлинкой. Нет, если по-мужски говорить – все работает. Но ничего не интересно. Все пресным вдруг стало, никаким. Не нужным, одним словом.

Влюбился, ешкин кот. Как? Зачем? Почему? Тридцать восемь лет жил как идиот, пузыри пускал, только в книжках читал про это. И на тебе. Причем не с первого взгляда, а с один миллион семьсот восемьдесят четыре тысячи восемьсот пятьдесят третьего. Причем от этого чувство нисколько не слабеет.

Я гляжу ей в след

Ничего в ней нет.

А я все гляжу

Глаз не отвожу.

Чего есть в нее такого, чего нет у других женщин? Я не говорю, что она совсем уж обычная или лишена своего шарма. Напротив, она просто класс. Но я видел женщин выше, стройнее, с более пышными формами, с демоническим взглядом. Имел дело и с более умными и, наверное, более тонкими созданиями. Но все они меркнут рядом со Светкой, а я не могу нащупать, где тот выключатель, который гасит их всех рядом с ней. И это, наверное, главная загадка. Загадка даже не в самой женщине. Она вокруг нее.