Дело взято из архива

— Никогда мне не забыть тех детишек у рва! Они мне по ночам снятся, и каждый раз я их снова и снова расстреливаю. И я, и Мишка, и Витька Панов. Поганая это штука — память! А потом была амнистия, — без всякой связи продолжал он. — Кого бы амнистировали? Вы, Советская власть! Вы нас амнистировали! Вы нам прощение придумали! Мы бы вас не амнистировали! — Его глаза горели лихорадочным огнем, в нем опять появилась злоба, которую он уже и не пытался скрывать: — Нет, не ждите от нас амнистии! Вы бы и не дождались! Ты хочешь Мишку Лапина на веревку вздернуть. Галстук ему повязать, как он вязал многим. Но тебе его не найти. Мишка зарылся, и я не знаю, где он. Знал бы, сказал. Много он мне обид нанес, рад бы его вздернуть на веревку. Свидетелем буду! Пусть потом меня пришьют, а свидетелем буду!

Он поболтал пустой бутылкой и с сожалением смахнул ее в угол. Глаза у него налились кровью, брови еще больше наползли на глаза, пряча их в глубине двух темных ям.

— А Таську почему не посадите? — вдруг совершенно трезвым голосом, будто он и не пил, спросил Катрюхов, всматриваясь в непроницаемое лицо Перминова.

— Не за что! — ответил капитан, поняв, что он имеет в виду Анастасию Гольцеву, бывшую сожительницу Лапина.

— Не за что? А свою подружку-еврейку Мишке выдала вместе с детишками. А сына в концлагерь отправила, а Дуньку, родную сестру, в Германию на работы… Мешали они ей с Мишкой любовь крутить! — Катрюхов откинулся назад и, касаясь головой ног распятого Иисуса, зевнул, хрустнув огромной челюстью. — А сейчас? «Пирожки! Пирожки горячие! Покупайте с повидлой, ешьте с капусткой!» — видимо, передразнивая Таську Гольцеву, выкрикнул фальцетом Катрюхов.

— Где торгует? — затаив дыхание, с волнением спросил Перминов.

— Э-э! Дудки! Я ничего не говорил. Это не Мишка. Все, начальник, Катрюхов не будет сукой! Уходи, знать ничего не знаю!

Перминов вернулся в Озерск. В номере гостиницы он улегся на кровать, сбросив пиджак и туфли.

Третий человек пока ничего не давал для розыска. Перминов мог допустить, что Катрюхов действительно не знает, где Мишка, но сомнения не давали ему покоя. Мишка мог приходить к нему. Стоп! Тогда Сима должна была его видеть. Надо будет с ней поговорить очень осторожно. Конечно, о Катрюхове придется умолчать, пусть сам живет с этим грузом. А Таська пирожками где-то торгует. Вот кто наверняка знает и фамилию Мишки и многое другое. Но где пирожками торгует? Где? В Советском Союзе миллион торгуют пирожками, поди найди Таську. А что, если напомнить ему кое-что из его прошлого, не вошедшее в уголовное дело? Например, старика. Как он того в двадцатиградусный мороз заставлял раздеваться до нижнего белья, а затем убил его. А может, мать Коли Пташкина, партизанского разведчика, повешенную Катрюховым? Что, если пригрозить ему, что расскажет Симе о его прошлом? Нет, за такой приемчик полковник Федоров по головке не погладит. Никакого шантажа! Добывай факты сам и оперируй только фактами. Где же Таська? Фамилию-то, наверно, изменила лет пятнадцать назад — попробуй найди.

Перминов встал и выглянул в окно. Погода начинала портиться, и это не понравилось капитану. Ему еще предстояло побывать в трех районах, чтобы завершить проверку, а дождь мог крепко расквасить дороги.

«Таська, Таська!» — опять он вернулся к этой мысли. По крайней мере это был единственный ощутимый результат за все дни, которые Перминов провел в командировке. Таська существовала, торговала пирожками, и Катрюхов знал где. Вдруг простая и до смешного ясная мысль пришла Перминову в голову. Он вспомнил, как председатель сельсовета рассказывал ему, что каждый год Катрюхов ездит к брату в Могилев. И только в Могилев, никаких остановок до Могилева. Могилев. Вот где надо искать Таську!

— Могилев, Могилев! — запел от радости Перминов. Он прошел к столику, на котором стоял телефон. — Пришлите, пожалуйста, мне машину, хочу еще раз повидаться с Катрюховым.

Бывший полицай лежал на кровати, уткнувшись носом в стену, и нещадно храпел, приводя в смущение Симу. Она толкнула Катрюхова в бок, и тот сразу же перестал храпеть и затих, словно бы прислушиваясь к тому, что будет дальше.

— Паша! Проснись. К тебе пришли.

Катрюхов перевернулся на спину и открыл глаза.

— А, это опять вы, начальник, — разочарованно протянул он и перевел глаза на Симу. — Ты выдь на секунду.

— Почему вы не сказали, что видели Таську в Могилеве? — ошарашил Катрюхова Перминов.

— А как вы узнали? — удивленно и испуганно вскинулся Катрюхов.

— С ваших слов. Таську-то вы видели. Есть только два места, где вы могли ее видеть: в Озерске и Могилеве — там у вас брат. Больше вам нигде бывать не приходилось.

— Верно! Прости меня, господи, грешного! — встал Катрюхов лицом к иконам и размашисто осенил себя крестом. — Ты видишь, боже, что я не хотел.

— Как ее фамилия? — перебил его капитан.

— Не знаю. Да и видел-то я ее один раз в прошлом году. Красивая баба, время не ест ее.

* * *