Дело взято из архива

«Строгий мужик» Митрофанов оказался маленьким, тщедушным человеком с мощным баритоном, которым он управлял, как музыкант трубой, то понижая, то повышая тон.

— Ого! — воскликнул он, прочитав то, что ему дал Петренко. — Сами будете говорить или как? — с явной надеждой спросил он. Судя по голосу, Митрофанов все передачи, наверное, вел сам, и отказаться от такого текста ему очень не хотелось. Он уже представил себе, как прозвучат по радио эти фразы.

— Пожалуй, сам.

— Хорошо, — покорно согласился Митрофанов и, согнувшись, пошел впереди Петренко, от этого он стал еще меньше, чем был на самом деле.

В студии, где стояли два магнитофона, Митрофанов усадил капитана на стул, пододвинул ему микрофон и, махнув рукой, стал следить за стрелкой, регулирующей уровень записи. Недовольно хмыкая, он заставил Петренко несколько раз прочесть текст, потом перемотал пленку и дал ему послушать. Увы, голос у Петренко, что называется, на пленку не ложился. Проскальзывали какие-то свистящие, то ли шипящие звуки. Если бы он в то время поднял глаза на Митрофанова, то прочел бы на его лице такое презрение, что понял бы сразу — диктором ему никогда не быть.

— Нравится? — с нотками ехидства в голосе спросил Митрофанов.

— Ничего! — коротко ответил капитан, отлично понимая, что и таким «радиобезликим» голосом, как его, можно привлечь людей к делу.

— Вот и я говорю: ничего! — буркнул голосом-трубой экстра-радист, диктор и начальник радиоузла.

На прощанье он пожал протянутую ему руку и чему-то загадочно улыбнулся.

— Через час дадим по точкам, — сказал он. — Как раз будет обед, и все смогут услышать.

…В час дня, когда Петренко сидел в комнате дежурного городского отдела милиции, он услышал митрофановский баритон и от души посмеялся над шуткой, которую сыграл с ним начальник радиоузла. Его голос и интонации действительно звучали так, что пройти мимо них никто не мог, не послушав, о чем же скажет известный всему городу карлик, обладающий баритоном гиганта.

Свидетель № 1

Жил он в небольшом поселке на Алтае, в маленьком домике с вдовой средних лёт. Хоть брак его и не был официально зарегистрирован, но ни для кого давно уже не было секретом, что Иосиф Фунт стал мужем Елизаветы Покрас. Работал же он бухгалтером в комбинате бытового обслуживания.

Чтобы не вызывать кривотолков, Перминов не хотел долго задерживаться в здании комбината. Фунта он хорошо помнил по фотографии и, заглянув в дверь бухгалтерии, сразу же узнал его. Бывший переводчик гестапо вышел из дверей комбината и, согнувшись по-старчески, зашаркал по тротуару ногами, «Чего это он таким несчастным и старым прикидывается?» — удивился капитан, приглядываясь к бухгалтеру. За очками, которые тот не снял и на улице, глаз не было видно, и Перминов почему-то с неприязнью подумал: «Очки носит!»

Перминов пошел следом за бухгалтером, рассматривая его старый, потертый плащ, стоптанные башмаки, и вновь подумал: «А ведь тогда этот тип ходил в черном мундире, в сверкающих сапогах, на поясе носил парабеллум…»

— Иосиф Фунт? — полувопросительно-полуутвердительно спросил он, догоняя бухгалтера.

— Да, а что? — видно, уже привыкнув ничему не удивляться, повернул голову Фунт.

— Хочу с вами побеседовать.

— Пожалуйста, — покорно ответил он, даже не поинтересовавшись, кто стоит перед ним.

Они пошли рядом, и Фунт стал рассматривать почву под ногами, словно отыскивая там что-то, разрешающее его непроходящую тревогу.

— В свое время, когда вы служили в гестапо, вы были в близких отношениях с неким Мишкой Лапиным, — Перминов сделал паузу.

— Не совсем верно, — поправил его тихим голосом Фунт, продолжая смотреть под ноги. — Я не был с ним в близких отношениях. У него были свои друзья, у меня же друзей не было.

— Допустим. Но вы его хорошо знали.

— Знал. И что с этого? — В его вопросе был уже и готовый ответ: Фунт не собирается распространяться на эту тему.

— Откуда он родом? — в лоб опросил Перминов.

— Вам лучше знать: вы власть! — с какими-то жесткими нотками в голосе отрезал Фунт.

— Знали бы, не спрашивали.

Фунт безразлично пожал плечами.

— Как его настоящая фамилия? — снова спросил Перминов, уже чувствуя, что здесь он работает впустую.

— Это официальный допрос?

— Нет!

— Тогда оставьте меня в покое. Лапин его фамилия, — насмешливо процедил сквозь зубы Фунт, и Перминов понял, что бывший гестаповец, если даже и знает что, говорить не хочет.

— Как фамилия той женщины, с которой жил Лапин? — для проверки спросил Перминов.

— Стыдно вам, начальник, беспокоить человека по таким вот вопросам. Думаете, если в тюрьме был, так уж можно и спрашивать, кто с кем жил! Разве я могу знать всех женщин, которые были у него или у какого другого полицейского? — наконец поднял глаза Фунт.

«Когда же это у него успело испортиться зрение? — подумал Перминов, пытаясь заглянуть через толщу стекол в глаза переводчика. — Хотя двенадцать лет заключения…» Оборвав свою мысль на половине, он стал готовить новую атаку.