Дембельский блокнот или Фрагменты почётной службы

— Как ты это сделал? Ведь у меня ничего не получилось. Три подхода с разных сторон делал — ответ один: «У нас уже есть каптерщик, зачем же его менять». Уважаю, недооценил я тебя — обошел на повороте. Если что — сделай лишнюю полку с матрасом, чтобы перекантоваться иногда.

— Да без проблем. Сделаю. Заходи.

— Знаешь. Меня называют самым хитрым бойцом дивизии, но так изящно меня еще не обставляли. Не ожидал.

И вот Пинц узнал новость — большой рейд на Джелалабад в начале февраля 1984 года. Наша батарея не идет. Остается в караулах. Ну не идет и не идет — не больно и хотелось.

— Ты не понимаешь! Все пойдут в караулы на два месяца. Два часа спишь — два часа стоишь. И так два месяца. Чокнешься. А в Джелалабаде сейчас жара, грейпфруты созрели. В рейде — сплошные прочески, в горы лезть не надо, по долинам пойдем — я все узнал! И со старлеем из 6-ой батареи уже договорился, что мы с ним идем. Я летом с ним ходил — мужик нормальный, без закидонов.

Грейпфрутами он меня конечно убил. Я ведь не знал, что это такое. Мне казалось, что это такой апельсин размером с дыню. Очень захотелось попробовать. Да и «прочески» — это тебе не по горам скакать. В общем, согласился, и пошел добровольцем на войну.

Первым делом я обшил невзрачным чехлом свою радиостанцию Р-107 М, чтобы на фоне рюкзаков солдатских не очень сильно выделяться, а антенну согнул, чтобы не торчала, потому что духи первым делом выбивают саперов, офицеров и связистов. Нашил карманов, сделал ватные плечи на лямках, внутри которых сделал скрытые кармашки — вдруг в рейде денежка попадется. Сшил себе лифчик под четыре рожка, из противогазных сумок. В общем, укомплектовался по максимуму.

В ночь перед рейдом все группы сидели в казармах. Лежим и мы на кроватях. Постели скатаны, в ногах вещи, Тулупов включил песни «Каскада» на своем «Панасонике». Часов до трех ночи релаксировали. Потом поднялись и пошли на аэродром к своим ротам. Я, Пинц и старлей Задорожный — будущий Герой Советского Союза, правда посмертно, и через год.

На аэродроме меня ждала неожиданно бурная встреча. Оказалось, что я опять иду с четвертой ротой полтинника, чему они, как выяснилось, несказанно рады. В последний месяц в роте были большие потери. И буквально перед рейдом ребята хорошо посидели, покурили и решили понять, почему им так не везет. И вспомнили, что когда я ходил с ними в рейд, потерь не было. Когда ходил с другими ротами — у них тоже не было. И они решили, что я своего рода талисман удачи. Увидеть меня с другим командиром из другой батареи они не ожидали. Сначала все загалдели, бросились обниматься, а в конце попытались подбросить меня вверх. Я вырвался, говорю: «Вы что, охренели? Я тоже, конечно очень рад, но давайте-ка колитесь, что случилось?». Те радостно согласились и все объяснили. Короче, я не знаю, что они там курили, но я понял, что у меня опять проблема. В перспективе, чем большая задница будет корячиться, тем больше вероятность, что меня туда засунут. Не х-о-ч-у! Убедить бойцов, что это случайность, у меня не получилось, оказалось, что они следили за мной и сравнивали какие потери были, когда я ходил с ротой и, когда меня в рейде не было. А буря эмоций объяснялась просто. Увидев фамилию Задорожный, думали, что с ними идут совсем другие. А тут — мы, хрен закрасишь. Радость-то какая!

Дальше просто. Загрузились в вертушки. Летим и молимся, чтобы духам место высадки не продали. Посадят пару снайперов и перестреляют в момент десантирования. Есть такой способ: бьют тогда, когда ты уже выпрыгнул из вертолета, но до земли еще не долетел. Расстояние до земли полтора-два метра, но при удаче успевают весь борт выщелкать, не видно же не фига, да и шум винтов все глушит. Но в этот раз пронесло. Высадились в голом поле. Впереди кишлак и горы начинаются. В кишлак по дуге обошли и вверх. Я «Пинца» толкаю: «Где прочески?! Где грейпфруты?!» Плечами жмет, сука! Поднимаемся потихоньку вверх, не колонной по одному, а как-то россыпью. Отцы-командиры, то есть ротный и взвод управления держатся вместе. И тут рядом с ротным — в камень пуля. Чпок! Залегли. Головы не поднимаем. Изобразишь движение — стреляет зараза. Ясно, что с горы, а откуда не видно. Тут вспомнили, что с нами идет целый авианаводчик — летун с рацией для связи с вертушками. Давай, мол, родной. Работай. И действительно, минут через десять-пятнадцать появилась парочка «крокодилов» — Ми-24. Авианаводчик сообщает, что вертушки летят. Но мы же видим, что они летят куда-то не туда. Смотрю, а они уже на боевой курс встали. И прямо на нас. Ротный орет: «Дымы!» Дымы — это сигнальный рыжий дым, чтобы себя обозначить. Таскать их положено, но засовываются они часто на самое дно рюкзака, так как нужны они бывают крайне редко. Что и получилось. Под руками и срочно ни у кого не оказалось. Короче, за секунду до того, как нас НУРСами обработать, горка буквально вспучилась рыжим дымом. Вертушки отвернули и отработали уже по вершине. Дальше без приключений. Залезли на горку, окопались, обложились камнями и затихли на сутки.