Демидовы: Столетие побед

Это «резюме» можно сравнить с текстом документа — упоминавшейся раздельной записи от 23 марта 1711 года[155]. Никита Демидович заявляет, что отделяет сына Никиту от себя, жены и детей (подразумевается неотделенный Акинфий) «жить себе». Далее заявляет: «По тому моему отделу дал я, Никита, ему, сыну своему Никите, ево жеребей весь сполна: денег пять тысяч рублев, да платье ево, и что на жене ево моей покупки, да двор мой с хоромы, и с местом, и с лавками, и с лавачными местами, и со всем дворовым строением, с посудою, и з домашнею рухледью, с лошедьми, и с коровы, и с мелкою скотиною на Туле, в Казенной слободе, в межах подле двора казенного кузнеца Филипа Третьякова, а з другой староны — Якова Филатова з братьеми, а позади того двора берег реки Упы, а от Тулицы на переднем конце двора моево семь замков лавок, что ныне таргуют мясам; да в Мескатинном ряду лавки ж с месты, которыя я владел по письму Филата Данилова да Кузмы Душкина по купчим, да лавка в Железном ряду…»

Как видим, из памяти шестидесятилетнего Никиты Никитича выпали не только мелочи вроде посуды и платья (все это было ему оставлено), но также городская усадьба и с десяток лавок и лавочных мест. Между прочим, пять тысяч рублей — сумма по тем временам немалая, на эти деньги и небольшой завод можно было построить. Кстати, один завод, Перевидский (или Перевинский), отец Никите тоже передал, правда, он был винокуренным. Как видим, достойного уровня жизни и возможности заниматься предпринимательством он сына не лишал, однако направлял его инициативу в сферу, удаленную от обжитой им и Акинфием. Это может свидетельствовать о зародившемся уже тогда плане не делить нажитую недвижимость, оставив все старшему. Предчувствуя это, Григорий и Никита, несомненно, обижались.

Но убрать их с пути, совершенно выдавив из металлопромышленности, — такой задачи Никита Демидович перед собой не ставил. Это было бы технически трудно, не говоря о том, что и несправедливо. Действовать в том же духе, как с Федором Молодым, он не мог — помнил, что они его дети. Он хотел избежать внутрисемейной конкуренции, а для этого было достаточно сделать так, чтобы младшие не претендовали на долю уральского богатства, не искали, путаясь под ногами, счастья там, где надеялись найти отец и старший брат. Было достаточно размежеваться — имущественно и территориально. Поэтому, отделяя их и намереваясь сдержать проникновение на Урал, он помогал им закрепиться на другой, покидаемой им, территории — в центре Европейской России.

И у них, постепенно становившихся на путь, проложенный отцом, был интерес в сотрудничестве с ним. Дарованные Никите привилегии упрощали решение производственных проблем. Долгие годы младшие Демидовы не имели возможности покупать населенные деревни. А вот отец такое право имел — оно в индивидуальном порядке было дано ему еще в 1702 году. Имея, пользовался. Не исключаем, что братья обращались к нему и в поисках кредита. Они ждали его помощи и, в общем, несмотря на обиду, тянулись к отцу. Он, в той степени, в какой это не затрагивало его и Акинфия интересов, помогал — выводил и их в заводчики.

Первым испытал себя в этом качестве, естественно, тот, который был постарше, — Григорий. Отец и сын, промышленники опытный и только начинающий, сошлись в общем деле на площадке Дугненского завода.

О ранней истории этого предприятия известно еще меньше, чем об истории первого завода Демидовых. Попытку завести завод на притоке Оки речке Дугне (нынешняя Калужская область) предпринимали еще Марселисы, металлопромышленники первой волны, но за смертью последнего из них, Кристиана, работы остановились вскоре после начала. Новую просьбу разрешить здесь промышленное строительство подал в 1701 году Никита Демидов, арендовавший для этой цели на 20 лет землю у стольника Ладыженского[156]

. Положительное решение он получил в 1707 году, что может быть связано с началом в этом году выплат ему компенсации за изымавшийся в казну Тульский завод.

Присутствующие в литературе сведения о строительстве и принадлежности завода противоречивы. По утверждению Н.И. Павленко, хотя строить его начинал Григорий, владельцем считался отец[157]. Именно Никита получил разрешение, он же решил вопрос с землей. Этим, скорее всего, и определилось, чей собственностью являлся завод, независимо от того, кто его фактически строил. Некоторые данные позволяют думать, что в начале 1710-х годов Григорий и Никита управляли предприятием совместно[158]. (Разумеется, с поправкой на то, что Никиты значительную часть времени не было ни в Туле, ни тем более на Дугне. Другое дело Григорий, о котором в одном документе 1712 года сказано так: «…дворево ва Оружейной слабоде, а он, Григорей, живет на железных своих заводах в Олексинском уезде»[159].)