Демидовы: Столетие побед

Но память у Акинфия была, наверное, не хуже, чем у помнившего наизусть Писание отца. Он не забудет поражения, хлопот, здесь и там упущенной выгоды. Когда судьба снова столкнет его с Татищевым, он одержит победу.

Затянувшийся конфликт научил Акинфия многому. В том числе — с властью не задираться, использовать в диалоге с ней мягкую силу. Что он извлек из этой истории уроки, видим, наблюдая развитие его отношений с Генниным.

Главный командир уральских заводов В.И. Геннин появился на Урале, когда конфликт Демидовых с Татищевым зашел в тупик и требовал постороннего вмешательства. Демидовы были остро заинтересованы в том, чтобы склонить генерала на свою сторону. И отношения с ним с самого начала выстраивали значительно более аккуратно, чем начинали их строить с Татищевым. Не испортив их, Акинфий в конечном счете сумел его приручить.

Геннин по характеру был человеком более гибким, чем Татищев. При этом — отнюдь не легковерным, склонным скорее переоценить опасность, чем недооценить. В том, что из себя представляют комиссар Демидов и его старший сын, в их достоинствах и недостатках он вполне разобрался, расследуя ссору с Татищевым. По мере разбирательства его отношение к ее участникам менялось то в одну, то в другую сторону — на него влияли документы, с которыми он знакомился, показания свидетелей, непосредственное общение с заводчиками, мнение близких к трону их защитников.

Проведя порученное расследование, Геннин довольно быстро склонился на сторону Татищева. Но чтобы убедить, что разбирался в деле «не маня ни для кого», признал факт, что на заставах, устроенных Татищевым на дорогах к демидовским заводам, задержки проезжающих, хлеба и припасов все же имели место. Всю вину за них он возложил на «плутов камисаров и на заставах будучих»[334], которых своей властью и наказал. В обвинениях Демидовых, получается, почти ничего не подтвердилось, а что подтвердилось — Татищев был ни при чем. Кратко изложенная в шести пунктах донесения Петру генниновская версия событий выглядит весьма убедительно и в том, что касается Демидовых, хорошо согласуется с нашим о них представлением. Вместе с тем следует учесть, что Геннин был лично заинтересован в том, чтобы обелить Татищева в глазах Петра. В литературе отмечалось (и ознакомление с документами подтверждает обоснованность этого мнения), что Геннин опасался надолго застрять на Урале[335]

. Задержки было не избежать, если бы не нашлось достойной ему замены. Петр дал Геннину гвардии сержанта Украинцева, чтобы после того, «как все здешние заводы исправлены, манифактуры и фабрики построены и в действо произведены будут», тот стал «над оными всеми делами директором». Поработав с ним, Геннин отозвался о кадровом резерве более чем недвусмысленно: «…человек доброй, но не смыслит». Не приглянулся ему и Михаэлис: «…неможет (болеет. — И. Ю.) и мало памятен… он мне мало помощи здесь подает». Единственной кандидатурой, за которую Геннин, похоже, мог поручиться, был «смышленый, рассудительный и прилежный» Татищев. Но он от предложений подключиться отговаривался, заявляя, «что ему у того дела быть нельзя» сразу по нескольким причинам. Две из них, названные Генниным, касаются отношения Петра к Татищеву и того, как это может повлиять на результаты трудов последнего. Третья — непосредственно конфликта с Демидовым. Татищев вполне резонно рассуждал, что «ежели на Демидова управы учинено за оболгание не будет и убытки ево награждены не будут, то он и впред с ним будут во вражде и безпокоистве, чрез что ползе вашего величества не без вреда быть может»[336]

. Нет оснований подозревать в Геннине стремление очернить Демидовых вообще. Но в том, что ему было выгодно, чтобы Петр принял сторону Татищева, посчитав действия его противников «оболганием», сомневаться не приходится. А если так, то остережемся полностью доверять доводам генерала, тосковавшего по Петербургу.

Впрочем, в мире человеческих пороков недостаточное чистосердечие не из числа самых страшных. Геннин не все говорил, но, слава богу, старался не лгать. А иногда демонстрировал замечательную проницательность и, что особенно важно для потомков, доверял ее бумаге. Изучив Демидовых, он научился просчитывать их действия на несколько шагов вперед. И, как правило, не ошибался в расчетах.

Летом 1725 года генерал-майор получил задание собрать десятину с уральских заводов Демидова. В случае, если Демидов откажется платить, ссылаясь на незавершенность расчетов с ним Артиллерии, Геннину поручалось арестовать на его пристанях железо и часть его, на сумму долга, отправить в Берг-коллегию.

2 января следующего года Геннин сообщил в коллегию, что Акинфия на заводах нет, а его приказчики десятину без хозяина платить «не смеют» и не будут. Геннин полагал, что для этого имелась объективная причина: опираясь, по-видимому, на слышанное от приказчиков, он заявил, что «ныне они при заводах у себя денег не имеют и платить нечем». Геннин уверенно моделировал последующее развитие событий: Демидов, когда прибудет, «тем же станет отговариватца, что денег не имеет».