Демон Максвелла

Теперь редактор вынужден ждать целую минуту. Однако Блинг не спешит – «А как насчет еще пятисот долларов на обратную дорогу?». Фотограф уже прикидывает расположение фотографий на странице «Иллюстрированного спорта»: парень выходит из самолета в Юджине, встречается с тренером в Хеварде, пожимает руки у Капитолия на фоне золотого первопроходца…

– Давай-ка посмотрим на твою фотографию в паспорте, Блинг.

– Не менее трех тысяч китайских юаней. Это – разумный компромисс. Не намного больше тысячи американских долларов.

– Китайский Шейлок!

– А как мы это осуществим? Его надо похитить у тренеров…

– Мы пригласим его на завтрашнюю экскурсию по Великой стене! – предлагает фотограф, мысленно добавляя к своему фотомонтажу еще одну картинку. – Что скажете, мистер Редактор?

– Для начала: Блинг на него ни капли не похож, – замечает редактор. – Глаза разные. Носы. Дай мне взглянуть на свою фотографию, Блинг, потому что пока мне кажется, что даже если мы загримируем пацана, таможеннику хватит одного взгляда, чтобы…

Он умолкает, глядя в раскрытый паспорт.

– Боже милостивый, Блинг, как тебе удалось добиться разрешения сниматься в этих идиотских очках?

– Они лечебные, – поясняет Блинг.

Едва заметив Янга в банкетном зале, все тут же направляются к его столу и снова поздравляют, с таинственным видом пожимая руку. Блинг переводит, что они приглашают его поехать вместе с ними на Великую стену. Юноша моргает, краснеет и поворачивается к тренеру в ожидании совета. Тренер объясняет, что это невозможно, так как все китайские бегуны идут завтра на выставку достижений сельского хозяйства. И благодарит за любезность.

По дороге к своему столику Блинг с журналистом выдумывают еще целый ряд возможностей для личной беседы с Янгом – Блинг следует за ним в туалет… Блинг зовет его к телефону, стоящему в вестибюле… И тут на помощь к ним приходит мастер неожиданности мистер Муд.

– Тренеры рассказали мне, что вы пригласили мальчика из провинции, – замечает он, останавливаясь у их столика. На этот раз он облачен в свободную спортивную куртку без галстука. – Я обсудил ваше приглашение с мистером Венлао и мистером Квисаном, и все мы считаем, что это будет очень полезно для обеих наших стран. К тому же говорят, что наш маленький Янг никогда не видел Великой стены. Китай должен предоставить своему юному герою право увидеть ее, не так ли?

Все кивают. А Муд интересуется, как продвигается наш репортаж. Все лучше и лучше, – сообщает ему журналист. Муд произносит что-то еще и отчаливает:

– Простите, это не тот танзаниец, который зацепил американца? Я должен его поздравить. Что касается нашего мальчугана, я обо всем договорюсь. Спокойной ночи.

– Вот черт! – бормочет редактор, когда Муд отходит. – Черт! Черт!

На следующий день Муд продолжает пребывать в жизнерадостном расположении духа, и одет он еще менее официозно – джинсы и спортивная куртка. Он соглашается останавливать автобус повсюду, где его просят. Он смеется над едкими замечаниями Блинга и лучится счастьем. Он чувствует, что прекрасно справился с порученным ему делом – никаких неприятных происшествий, к тому же ему удалось многое узнать об американцах. Как говорится, он начал осваиваться. Так что, когда после прогулки по Великой стене Блинг спрашивает, что тот скажет, если они с мистером Янгом немножко пробегутся, поразомнутся перед долгой обратной дорогой, Муд с самой благожелательной улыбкой отвечает фразой, которую, видимо, приберегал как раз для такого случая:

– Конечно, ребята. Делайте что хотите.

И Блинг со смехом скрывается с Янгом за поворотом.

Журналисты играют со школьниками, а мистер Муд курит с водителем. Повсюду кишат туристы. А Великая стена, как надменный каменный дракон, превышающий своими размерами песчаных червей Дюны, а тяжестью Великую пирамиду Гизы, извиваясь, уходит вдаль.

И все-таки ей недостает величественности. Будучи одним из чудес света, она не столько вдохновляет, сколько подавляет. Невозможно избавиться от ощущения, что надо было страдать всепоглощающей паранойей, чтобы в течение тридцати веков тащить эту каменную змею на расстояние в три тысячи миль. Великая пирамида гласит: «Я вздымаюсь к небесам». Великая стена заявляет: «Я охраняю мир от хама». Китай говорит: «Двадцатый век должен быть открытым для всех!» Стена возражает: «Великий хам проникнет повсюду – он будет снимать рекламные ролики, пить кока-колу и сеять безобразия». Двадцатый век говорит: «Я все равно наступил, и мне плевать на всякие там стены… Время не может пройти мимо, оставляя за стеной одну четвертую часть населения мира».

Стена не отвечает.

Бегуны появляются почти через час. Они приближаются шагом, и Блинг уже не улыбается. Однако, встретившись глазами с журналистом, кивает и произносит одними губами: «Он сделает это». Очень мрачно. Воодушевление куда-то испаряется. Блинг надевает свои синие очки и залезает в автобус. Янг садится через проход от него и отворачивается к окну.