Демон Максвелла

– А я наползу, – говорит медведь и щелкает своими большими желтыми зубами. Салли тоже оскаливает свои острые белые зубки и пулей срывается с места. Но за ней тут же пушечным ядром устремляется медведь. Она выпрыгивает из ручья как серебристый лосось. А медведь прыгает за ней как летучая акула. Она вцепляется в ствол тополя и ползет вверх как йо-йо, поднимающееся по веревочке. Но медведь летит за ней как скоростной лифт. Он догоняет ее, хватает и проглатывает вместе с зубками, наманикюренными коготками и всем остальным.

И в этот момент, все еще вися на дереве и облизываясь, медведь видит перед собой дупло, в котором находится не что иное, как спальня Белкина.

– Да, сэр, – вынужден согласиться Белкин. – Вы и лазать умеете.

– А ты кто такой? – ревет медведь.

– Я – Белкин, и я все видел. Скажу однозначно: вы произвели на меня сильное впечатление. Может, по мыслительной части вам чего и не хватает, но что касается беганья, прыганья и лазанья, тут вам равных нет – вы все получили в двойном размере.

– А также питания, – ревет медведь, прильнув к дуплу. – Я Большой Двойной Медведь, и я съел…

– Знаю-знаю, – отвечает Белкин, затыкая пальцами уши. – Вы обглодали холмы и обсосали подножия. Я уже это слышал.

– А теперь я съем…

– Меня, – вздыхает Белкин. – Но сначала мне придется от вас убегать, так?

– А я буду догонять, – говорит медведь.

– А я буду скакать, – говорит Белкин.

– А я наскакивать, – повторяет медведь.

– А я пить пахту, – говорит Белкин.

– И я пить пахту, – говорит медведь.

– А потом – уползать, – говорит Белкин.

– А я наползать, – говорит медведь.

– А потом, – говорит, улыбаясь, подмигивая и почесывая свой длинный ус Белкин, словно он карточный шулер с полным рукавом неожиданностей, – я улечу.

Это ставит медведя в тупик, и он замирает, наморщив свой большой лоб. Но ведь всем, даже скудоумным Большим Двойным Медведям, известно, что белки не умеют летать.

– Ну что ж, – отвечает медведь, улыбаясь, подмигивая и почесывая длинный ус своей большой неуклюжей лапой, – тогда я полечу за тобой.

– А вот это мы еще посмотрим, – заявляет Белкин и, не говоря больше ни слова, выдергивает у медведя ус. Р-Р-Р-Р-Р! – рычит медведь и пытается схватить Белкина, но тот выскакивает из дупла и молнией спускается вниз, а медведь с еще более злобным и отвратительным видом грохочет за ним следом. Белкин несется по долине к ферме Топла, а медведь топочет за ним по пятам. Белкин добегает до погреба, где фермер Топл хранит молочные продукты, и влетает в окно. И медведь впрыгивает следом. Белкин усаживается на край четырехлитрового глиняного кувшина и начинает пить прохладную густую пахту с такой жадностью, словно у него в горле уже месяц не было ни капли жидкости.

Медведь отталкивает его в сторону, хватает кувшин и заглатывает содержимое целиком, словно после семилетней засухи.

Белкин перепрыгивает на край двадцатилитрового кувшина и снова начинает пить.

Но медведь сгоняет его и оттуда и одним залпом осушает и этот кувшин.

Тогда Белкин даже не удосуживается запрыгивать на край последнего сорокалитрового кувшина и лишь слизывает капли, пока медведь, подняв его вверх, поглощает пахту.

Наконец он опускает его на землю, вытирает усы и ревет:

– Я Большой Двойной Медведь, я обглодал холмы…

– Знаю-знаю, – морщится Белкин. – Реветь будешь потом, а теперь давай перейдем к завершающей части нашей программы. Я уже бегал, прыгал, пил пахту, теперь я буду лазать.

– И я! – отзывается медведь с отрыжкой.

– И летать, – добавляет Белкин.

– И я! – икает медведь.

Белкин выскакивает из окна и вновь, как смерч, несется к своему тополю, а его с грохотом настоящего торнадо преследует медведь. Белкин взлетает вверх, как язычок пламени, а за ним, как огнедышащий вулкан, карабкается медведь. Все выше и выше лезет Белкин, ощущая все ближе и ближе горячее дыхание медведя, все выше и выше, пока и ствола-то почти не остается… и тогда он отталкивается и взлетает в воздух, как красный осенний листик, подхваченный ветром.

И медведь, не задумываясь, прыгает за ним, как десятитонный молоковоз, сорвавшийся с утеса.

– Да, забыл сказать, – выкрикивает Белкин, хватаясь за верхушку освещенной солнцем лещины и раскачиваясь на ней из стороны в сторону, – я еще умею обманывать.

– Р-Р-Р-Р-Р! – отвечает медведь, пролетая мимо. – Р-Р-Р-Р! – рычит он дальше, до тех пор, пока не плюхается на склон, как спелая дыня.

А когда пыль рассеивается и ошметки медведя оседают, наружу из его останков выбирается Салли и говорит:

– Я на свободе!

А за ней выпрыгивает Кролик и тоже говорит:

– И я на свободе!

Затем высовывается и бурундук Чарли Чарльз с криком:

– Свобода! Я вылез!

– А мне, – отвечает Белкин, раскачиваясь на освещенных солнцем ветках, где орехи как раз достигли идеального состояния, – и вылезать не надо, так как я в него не залезал.

И все смеются, и орехи наливаются соком, а пахта струится… вниз… по склону.

Великая пятница

(Рассказ бабушки Уиттиер)