Демон. Шаг в преисподнюю. Изгнанники

– Пока вы носились по рейдам, мы тут закончили испытания нового истребителя. Впрочем, бог с ним – вы устали и наверняка хотите выспаться. Идите в казарму – перенесем полеты на потом. Или пусть машину тестирует молодежь.

– У вас совесть есть, сэр? – возмущенно поинтересовалась Иришка. – Какая, на фиг, молодежь? Где эти машинки сейчас?

– В трюме «Атланта». На посадочном квадрате Комплекса.

– Линейные размеры «Беркута» существенно не изменились. Он длиннее «Кречета» на триста двадцать миллиметров. И на сто восемьдесят один миллиметр меньше в диаметре. Масса покоя практически та же, – любовно поглаживая одну из посадочных опор, Харитонов перечислял нам тактико-технические характеристики истребителя, а я, замерев метрах в десяти от корабля, с интересом рассматривал новые обводы. Честно говоря, на размеры и энерговооруженность двигателей мне было наплевать – я прекрасно понимал, что не будь он мощнее тех машин, на которых мы летали, генерал бы нас сюда не приволок. Я не мог понять другого – зачем создателям «Беркута» понадобилось удлинять оружейные пилоны и увеличивать их количество вдвое: четыре почти полноценных «крыла» делали машину похожей на древнюю ракету. И это слегка действовало мне на нервы.

– Зачем ему эти плавники? – опередив меня, поинтересовалась у генерала Иришка.

– Не заболтал, – мгновенно забыв про объем топливных баков и количество посадочных опор, Харитонов ехидно улыбнулся. И, слегка склонив голову к плечу, пробормотал: – В отличие от «Кречета», на «Беркуте» по пять эффекторов ГПИ. Один – вон в том утолщении на носу и еще четыре – на концах оружейных пилонов. Такая компоновка позволяет многое. Например, уничтожать эмиттеры защитных полей импульсами одного-единственного корабля.

– О, черт, – вырвалось у меня. – Это же просто катастрофа.

– Да, – гордо подбоченился генерал. – Именно так: летающая катастрофа для всех, кто с ним столкнется.

– Вик говорит не об этом, – перебила его Ира. – На сегодняшний день нормально летать умеет только треть подразделения. Остальные две трети – узкие специалисты и, кроме работы со своими щитами и оружием, толком ничего не умеют.

– Угу, – подтвердил я. – А большинство тех, кто умеет летать, давно разучились и стрелять, и закрываться щитами. Если я правильно понял ваш намек, то летать тройками на таких машинах – извращение. Тогда получается, что придется менять всю программу подготовки. И как только мы начнем перестраивать тактическое мышление, у нас возникнет технический провал.

– Не понял? – нахмурился генерал. – Какой провал?

– КПД работы в тройках упадет, а в двойках – не успеет вырасти. И подразделение превратится в толпу пилотов-первокурсников, шарахающихся от собственной тени.

– Да, но ведь можно пересаживать на «Беркуты» не всех сразу, – расстроился Харитонов. – Или летать в тройках и дальше.

– Можно. Только в некоторых ситуациях КПД пятнадцати звеньев по две машины выше, чем КПД десяти из трех. В общем, как подступиться к смене программы я пока себе не представляю. Пожалуй, надо заново перетестировать всех ребят до единого. Потом прикинуть состав будущих пар, разобраться с последовательностью деления старых и создания новых; с психологической совместимостью и про-блемами, которые неизбежно появятся у тех, кто остался не у дел. А еще понять, какое количество ребят в принципе не способно летать на таких машинах, и…

– Майор! Вам пора на штабную работу. Вы начинаете стареть, – перебив меня на полуслове, ухмыльнулся генерал. – Год назад вы бы влезли в новую машину, не задумываясь о том, как на ней будут летать остальные, а сейчас стоите и строите планы на будущее. Неужели вам не хочется просто попробовать ее на прочность?

Иришка посмотрела на мое обалдевшее лицо и расхохоталась:

– Слышь, мыслитель! Дуй в кабину! Сколько можно брюзжать?

Усевшись в кресло пилота, я подключил БКашку к приемному блоку «Беркута» и онемел: в привычном окне интерфейса вдруг прописалось не двадцать, а сорок восемь слотов контроля! То есть создатели этого истребителя всерьез полагали, что кто-то из нас окажется способен контролировать такое сумасшедшее количество машин! Удержавшись от желания почесать затылок, я прогнал полетные тесты и снова завис: иконки состояния эмиттеров защитных полей отказались подмигивать красным. Попытка переключиться на резервные цепи не удалась – «Беркут» упорно отказывался признавать действующую цепь поврежденной. Решив, что взлетать на разваливающейся на ходу машине не имеет смысла, я затребовал у искина информацию о компоновке и ТТХ поврежденных устройств. И почувствовал, что у меня отваливается челюсть: предельная мощность импульса, которую могли выдержать эффекторы, оказалась в двенадцать раз выше того, который выдавали генераторы полей интерференции линкоров Циклопов! То есть, если верить цифрам, указанным в руководстве по эксплуатации, снять защитное поле с «Беркута» могли только импульсы стационарных излучателей орбитальных крепостей!

– Ты чего не взлетаешь? – Услышав удивленный голос Иришки, я скопировал изучаемую мною страничку и скинул ей для ознакомления.