Демон. Шаг в преисподнюю. Изгнанники

– Охренеть, – восхищенно воскликнула она минуты через полторы. – Из «Тумана» можно не вылезать.

– Может, это опечатка? – засомневался я.

– Вы о пределе прочности эмиттеров? – поинтересовался генерал.

– Да, сэр! – хором ответили мы.

– Нет. При их создании использовали один интересный материал, технологию создания которого нам любезно подарили Гномы. Кстати, в «Беркуте» довольно много узлов, в которых использованы их технологии. Скажем, тот же деструктор.

– Что? Деструктор? – переспросил я.

– Угу. Иконка его состояния чуть левее и ниже пиктограммы контроля схода противоракет…

– И что он дает? – найдя указанную иконку, спросил я.

– Для обеспечения стандартного импульса ГПИ достаточно трех эффекторов, не правда ли? – усмехнулся Харитонов. – Зато достаточная мощность двигателей и наличие пяти единиц позволяет выдать полевой «жгут» – нечто вроде лазерного луча очень высокой мощности. Правда, дальность его применения сравнительно невелика, но для маневренного ближнего боя подходит идеально.

– Так. Гномы же пацифисты! – удивилась Иришка.

– Мы видоизменили основной рабочий узел горнопроходческого комбайна, – усмехнулся генерал. – То, что используется Гномами для дробления породы в полях астероидов. Кстати, и генератор мерцания на «Беркуте» тоже нестандартный! Передрали с трофейных корветов. Так что предельная частота смещения теперь увеличилась вдвое.

– Все! Достаточно! Остальное – потом. – Поняв, что Харитонов сел на своего любимого конька и готов обсуждать ТТХ нового истребителя до бесконечности, я аккуратно оторвал машину от посадочного стола и дал на движки десять процентов тяги.

А через пару минут понял, что медленно схожу с ума: новые, гораздо более мощные гравикомпенсаторы и движки превращали полет на «Беркуте» в нечто неописуемое! Машина реагировала на любые, самые запредельные требования пилота. Причем так, как будто законы физики писались не для нее. Нет, конечно же, предельные режимы существовали и для этого истребителя… но для того, чтобы до них добраться, требовалось очень постараться. Я, раз пятнадцать умывшись кровью из носа и ушей, нашел только пару режимов, при которых он переставал слушаться управления и начинал еле заметно рыскать на виражах. Впрочем, область идеальной реакции «Беркута» была настолько широка, что пенять на эти огрехи мне показалось смешным.

– Ну, и как он тебе в полете? – поинтересовалась Иришка, устав торчать в ходовой рубке «Атланта» и смотреть, как я терзаю пилотный образец.

– Ураган, – честно ответил я. – Последние пять минут пытаюсь придумать причину, которая позволит не пустить тебя за штурвал.

– Это еще зачем? – возмутилась она.

Я отключил заблокированный перед вылетом видеосигнал и подождал пару секунд, пока установится изображение.

– Что у тебя с лицом? – испугалась Иришка.

– Летаю, – счастливо улыбнувшись, ответил я.

– И?

– И хочу еще.

Глава 36

Ингвар Гурниссон

То, что сотворили с объектом номер два люди Харитонова, можно было назвать только чудом: за какие-то сутки из дряхлой развалины, глядящей на мир тусклыми, воспаленными глазами, Владислав Хомченков превратился в весьма импозантного мужчину. Подтянутая фигура, уверенная походка, великолепная координация движений и довольно своеобразная пластика – для того чтобы не разглядеть в нем отставного вояку, надо было быть слепым. Поэтому всю дорогу до Пенты Жало старался почаще вспоминать о том, что в соседней каюте находится не полноценный гражданин Конфедерации, обладающий всеми соответствующими правами, а хронический наркоман, сидящий на «Белом Забвении» уже четвертый (!) год. И уже сделавший последний шаг к небытию.

«То, что я вижу, – только оболочка, – борясь с совестью, напоминал себе Ингвар. – При самом удачном стечении обстоятельств он прожил бы еще месяца два. Поэтому для единственной все еще сравнительно здоровой части его тела – мозга – проект «Арес» даст хоть какой-то шанс на продолжение существования».

Однако, несмотря на такой весомый аргумент, как неизбежность скорой смерти объекта, совесть упорно отказывалась смиряться с необходимостью посылать его к покупателям. «Офицер, отдавший ВКС тридцать два года жизни, кавалер боевого ордена и двух медалей, пилот категории «А-2» с налетом более сорока пяти тысяч часов… не может лишиться тела только потому, что создателям Демонов необходимо проверить какую-то долбаную версию! Они посылают его на верную смерть, а ты… ты идешь у них на поводу», – твердила она, доводя Гурниссона до белого каления. Впрочем, стоило Жалу вспомнить о том пути, который он проделал для того, чтобы занять место правой руки Джордана Стомпа, как совесть стыдливо замолкала. Видимо, погребаемая под тяжестью воспоминаний о совершенных им преступлениях. «Я тоже не ангел. И частенько вынужден преступать закон ради… ради чего-то более важного, чем сиюминутная справедливость», – стараясь ее окончательно добить, угрюмо бормотал он.