День гнева

Без шеи, тяжелый брыластый и с залысинами - Прахов Василий Федорович. Василий Федорович, Василий Федорович... Потеплело, совсем тепло, горячо! Записочка в кармане Курдюмовской куртки: "Позвонить Вас. Фед.". Не этому ли? Звенело уже: этому, этому, этому!

Смирнов зевнул от нервности и, чтобы не смотреть на Василия Федоровича Прахова, стал смотреть на Александра Петровича Воробьева. Тот воспринял этот взгляд как намек и скомандовал:

- Карты в сторону! Александр Иванович торопится!

Видимо, услышав воробьевскую команду, два кожаных богатыря распахнули двери, вкатили в гостиную два сервировочных столика и стремительно расставили на длиннющем египетском комоде все необходимое для обильного а ля фуршета.

Освобожденные сервировочные столики, слегка позванивая колесиками, уехали откуда приехали, и Воробьев возгласил:

- С устатку, для удовольствия, на посошок - прошу.

Хряпнули. Четверо с устатку и для удовольствия, пятый - на посошок, а шестой не пил - ему еще баранку крутить. Закусили быстро и хряпнули по второй. Выпив, Смирнов виновато глянул на непьющего Сырцова и, наливая себе третью, последнюю, оповестил всех:

- Ну, нам пора.

Пользуясь благовидным предлогом - спешным отъездом столь милых людей, четверо также налили себе по третьей. Все пятеро подняли рюмки до уровня глаз, молча покивали друг другу и, как и следовало ожидать, выпили до дна.

Александр Петрович Воробьев провожал их. Втроем вышли на крыльцо. Смирнов глубоко вдохнул в себя целебный загородный воздух, оглядел окрестности и предложил Сырцову:

- Ты иди мотор разогревай, Жора, а я через пару минут к машине подойду.

Сырцов ушел. Глядя в его кожаную спину, Смирнов спросил:

- Опасаться знаешь кого, Саша?

- Знаю, - уверенно заявил Воробьев. - Душегубов.

- Ну, тогда как знаешь, - поняв, что Воробьев не откроется, решил не продолжать разговор Смирнов. - Завтра я, как штык, в восемь тридцать у Коляши. Что же, спасибо тебе, Александр, и до свидания...

Молчали до кардиологического санатория "Подлипки". Прибавив скорости после разворота, Сырцов спросил:

- Василий Федорович с двух концов зацеплен? Так?

- Так, Жора, так. - Смирнов сделал сладострастные потягушеньки, напряженными мышцам бедра ощутил присутствие в кармане брюк портсигара и, вытащив его, пристроил беломорину в угол рта. - Лет через десять хорошим сыскарем станешь. Глаз есть!

- Я и сейчас неплох, - обиженно возразил Сырцов.

- Сейчас ты неплох, а через десять лет будешь хорош.

Не хотел открываться Смирнов, твердо решив задействовать Сырцова на локале. Дело, понятно, хозяйское, а, его, Сырцовское, дело безусловно телячье. Сырцов обиделся до Остоженки.

У Спиридоновского дома из "Нивы" перелез в "семерку" и уже в отвинченное автомобильное оконце потребовал от Смирнова инструкций:

- Что у меня завтра?

- Отдохни как следует - опять же вот сюда. - Смирнов пальцем указал место, где завтра, а точнее - сегодня утром должна находиться "семерка" с водителем. - Оговорим твое задание на свежую голову.

Сырцов, позабыв попрощаться, рванул с места, а Смирнов, войдя в подъезд, гулко застучал палкой по плиточному полу. Он открывал вторые двери, когда за его спиной робко поздоровались:

- Здравствуйте, Александр Иванович!

Смирнов недолго постоял, не оборачиваясь, - ждал, когда испуг и бледность уйдут с лица, потом повернул голову. В углу подъезда существовала плохо просматриваемая человеческая фигура.

- Здорово, коль не шутишь, - медленно произнес Смирнов.

Фигура выдвинулась на противный свет вестибюльных неоновых палок и, старательно показав себя, назвалась просительно:

- Я - Демидов из МУРа. Не помните, Александр Иванович?

- Помнить-то помню. - Смирнов переложил палку из правой руки в левую. - Помню, что ты меня года два тому назад "Живым воплощением" обозвал. Помню, помню. Только ты зачем меня так пугаешь?

- Я не пугаю, я не хотел пугать. Я просто спрятался, чтобы Жора меня не увидел. Мне необходимо с вами один на один поговорить, Александр Иванович.

- Говори, - предложил Смирнов.

- Стоя неловко как-то. Пойдемте во двор, если можно. На скамейку сядем.

- Сядем на скамейку. Сядем на скамью... - бормотал про себя Смирнов, без словесного согласия направившись во двор. - Все со временем сядем...

Демидов, напугав, стряхнул с него дневные заботы, и он увидел ночь, московскую ночь. И переулок круто бежавший к Остоженке и на небо. И небо без звезд, тьмой павшее на разнокалиберные переулочные дома. И желтоглазые дома - одноглазые, трехглазые, пятиглазые - смотревшие этими глазами на него, родного...

Демидов молча сидел рядом, не шевелясь, беззвучно дыша, - проникся Смирновским настроением. Заметив, наконец, что Смирнов пошевелился, откашлялся и просительно спросил:

- Можно начинать, Александр Иванович?

- Если хочешь, начинай...

- Странные вещи происходят у нас в конторе и рядом, - решительно начал Демидов, но Смирнов задумчиво перебил:

- А можно так говорить: "вещи происходят"?

- А как же иначе? - удивился Демидов и продолжил: - Очень странные. И крепко связанные с КГБ.

- Ты зачем мне служебные секреты раскрываешь? - лениво поинтересовался Смирнов.