День гнева (сборник)

Но Спрингз-6 не пришелся мне по душе. Вокзальчпк полупустой, поезда, стремительно проходящие мимо, старомодный салун, старомодный слишком уж откровенно. Разумеется, я и не ждал толчеи, всегда царящей на длинных перронах Пенсильвания-стейшн или на бурной линии Бруклин — Матхаттан в часы пик, все же Спрингз-6 превзошел все мои ожидания. Никто, похоже, не замечал моего появления, всем было наплевать на меня, и я преспокойно выспался в крошечном пансионате, конечно, на Бикон-стрит, (никак по другому аборигены Спрингз-6 назвать свою главную улицу не могли), прошелся по лавкам и магазинам (по всем параметрам они, разумеется, уступают самым мелким филиалам “Мейси”, “Стерн” или “Гимбелс”, но попробуй сказать такое бобрам из Спрингз-6) и даже посетил единственный музей города, посвященный огнестрельному оружию Там были очень неплохие экземпляры кольтов и венчестеров, но в состоянии почти безнадежном — зрелище весьма тоскливое. Но черт с ним, с этим зрелищем! Главное, никто ко мне не подошел. Ни на узких улочках, ни в магазинчиках, ни в музее, ни в пансионате — никто ко мне не подошел. А если я вдруг ловил на себе взгляд, это обязательно оказывался взгляд какого-нибудь вечного зеваки, которому все равно на кого глазеть — на меня или на президента.

К вечеру я уже был на железнодорожном вокзале.

Не вокзал, вокзальчик. Ночной поезд подходил около полуночи. На этом, собственно, моя работа кончалась. Я войду в вагон, проследую три перегона и выйду на Спрингз-6 (эти биверы, бобры, как называют жителей этого западного штата, похоже, не стремились к разнообразию), где найду автовокзал, а там машину, оставленную на мое имя Джеком Беррименом.

Вот и все.

Но человек, который должен был подойти ко мне где-то на улочках Спрингз-б, или в музее, или в магазинчиках, так ко мне и не подошел. В сотый раз я прогулялся по перрону мимо касс и кассовых автоматов, в сотый раз заглянул в зал ожидания.

Народу было немного. Несколько фермеров (из тех, что тянут гласные особенно долго) с корзинами, несколько весьма пожилых мужчин, непонятно куда следующих, и компания малайцев, так я почему-то решил. Смуглые, оливкового оттенка плоские лица, поблескивающие, очень темные, как бы влажные глаза, выпяченные толстые губы, кем еще им было быть как не малайцами? И волосы — темные, прямые, чуть ли не по плечи. Они, малайцы, легко и быстро, по-птичьи, болтали, я расслышал незнакомые слова — кабут или кабус, а еще — урат, голоса звучали низко, чуть в нос, но вдруг и по-птичьи взлетали. Китайцев или японцев я бы определил, нет, это точно были малайцы и я, помню, удивился их присутствию в Спрингз-6. Что их сюда занесло? Туристы? Но с ними не было гида. Студенты? Каким ветром их занесло в заброшенный городишко? Я этого так и не понял, а если честно, мне было все равно, как они сюда попали и чем они здесь занимаются. Ну да, острова, вулканы, фикусы и мимозы… Но это где-то там, далеко…

Пронизывающим ветерком тянуло со стороны гор, вдруг моросило.

Я подошел к кассе и постучал пальцем по толстому стеклу.

Кассир, еще не старый, но уже прилично изжеванный жизнью человек (явно из неудачников), опустив на нос очки, глянул на меня и вопросительно улыбнулся. Понятия не имею, почему он сидит в этой дыре, почему он не покинет свою застекленную конуру, не возьмет пару кольтов в музее огнестрельного оружия и не устроит приличную бойню на фоне подожженной бензоколонки. Наверное, потому, что он сам из бобров, биверов. Настоящий бобер, и лицо у него было бобровое, в усиках, в плоской бороде. Уверен, будь у него хвост, он только бы, как у бобра, оказался плоским.

— Откуда тут коричневые братцы? — спросил я кассира. — Не отличишь одного от другого. Тут-де не Малайский архипелаг.

— Архипелаг? Они живут на островах?

— Кажется, — я неопределенно пожал плечами. — Тесно им стало, что ли?

Теперь кассир неопределенно пожал узкими плечами:

— Решили посмотреть мир.

— А народу, в общем, немного. Здесь всегда так?

— Ну-у-у… — протянул кассир (все же он был настоящий бивер). — На самом деле Спрингз-6 не такое уж глухое место.

— Не похоже, чтобы вам грозил большой наплыв пассажиров.

— Для нас и лишний десяток уже наплыв.

Я понял. Я молча сунул в окошечко десятидолларовую банкноту. Кассир принял ее как бы нехотя, но уже не пожимал плечами, всмотрелся в меня внимательнее:

— Если кого-то ищете не из местных… Прогуливался здесь один… Темно… Разгляди попробуй… И зрение сдает, совсем ни к черту…

— Ну да, — заметил я понимающе, просовывая в окошечко еще одну банкноту. — Возраст есть возраст. Зрение надо беречь. Великая штука зрение.