День и ночь, 2010 № 01 (75)

Должен сказать, что рождение моё принесло великую радость матери в том, что она, наконец, угодила любимому мужу, а отцу в том, что он дождался законного наследника. Но больше всех остался доволен отец Илларион, так как в лице Василия Ивановича он обрёл не только православного христианина, но и застольника по грешным делам, по части выпивки. Я же от этого ничего не выиграл, кроме того, что получил жизнь, что тоже не так плохо. Но зато всё своё маленькое детство, до десяти лет, я страдал, как и мой тёзка-великомученик, святой Исидор. Все мои сёстры, а их было четверо, впоследствии прибавились ещё дети от второй жены — мачехи, зная, что я не переношу своё будущее положение в роли священника, на каждом шагу напоминали мне об этом:

«Отец Исидор, благословите! Отец Сидор, простите, что мы испортили вам воздух. Отец Исидор, просим вас принести святой воды из водокачки и поставить самовар. Отец Исидор.»

Одним из ярких событий моего раннего детства был пожар. В тот день мы с малолетками играли в пожарную команду. Собрали бумагу, сухую траву и под сараем развели костёр. Спички я вынес без разрешения из дома. В пожарную команду принимали тех, кто ещё не сходил по малой нужде, так как нужна была вода для тушения пожара. И вот костёр разгорелся. Бряцаньем в пустую жестяную банку, вместо колокола прозвучал сигнал пожарной тревоги. Команда прибыла на место во время, но то ли у некоторых до срока оказался израсходован запас для тушения, то ли «бочки» подтекали от испуга, но пожар ликвидировать не смогли. Из-за порыва ветра огонь разгорелся с новой силой, захватив сарай, в котором было сложено сено нашего соседа.

Когда сарай затрещал, и внутри полыхнуло пламя, пожарную команду как ветром сдуло. С криками: «Это — не я, это — Сидорка!», — пожарники бросились врассыпную. Я же, крайне удивлённый таким предательством, тоже вынужден был дать драпу. Перебежал улицу, вскочил на бугор, где летом размещался солдатский лагерь, и спрятался в окопе. Поначалу ещё слышал голоса моих сестёр и отца, но от этого только глубже зарывался в землю, потрясённый страхом и неизвестностью — что же будет, когда меня обнаружат? В таком напряжённом состоянии я, по всей вероятности, заснул, потому что когда проснулся, стояла уже глубокая ночь, а я лежал дома, на полу, укрытый тёплым одеялом.

Образ моего отца особенно сохранился в моей памяти. Высокого роста, худощавый, внешне он был очень привлекательным. Свои тёмно-каштановые волосы он зачёсывал назад. В его голубых глазах всегда светилась искорка нежности. Отец не пил, за исключением праздников, не курил, никогда не чертыхался. Был очень религиозен. Любил Бога и почитал икону, которой его благословили, когда он женился. По своей честности, искренности и правдивости, ему не было равных. Его всегда выбирали старостой. Все носильщики добровольно сдавали ему заработанные деньги за сутки, которые он к концу смены делил поровну среди членов артели. Отец отличался крепким здоровьем и физической силой. Взвалив на спину до четырёх пятипудовых мешков муки, он легко переносил их к месту разгрузки. Несмотря на то, что отец был простым носильщиком, он заботился о своём внешнем виде и чистоте. В карманах у него всегда лежали сладости или фрукты для любимых детей. А любил он нас крепко, особенно меня.

В ту пору жили мы сравнительно неплохо. Хватало на питание, квартиру и ещё небольшая часть откладывалась как сбережение. Жизнь в Тифлисе — относительно дешёвая, особенно продукты. Мясо ели два-три раза в неделю. Постные дни соблюдали все, в том числе и дети. Молоко покупали только для малышей. На завтрак — варёная картошка в мундире, селёдка, огурцы, помидоры, зелень. Чай вприкуску. Обед: борщ с мясом или постный, заправленный растительным маслом. На второе — жареная картошка, рыба, по воскресеньям — иногда баранина с баклажанами и помидорами — «аджапсандал». На ужин — остатки обеда и чай.

Помню, что отец сам любил кухарничать. Мог приготовить любое блюдо, испечь пироги, запечь окорок или барашка, птицу, гуся, индейку, куличи на Пасху. Можно сказать, он был непревзойдённый кулинар! С осени заготавливал на зиму овощи, искусно солил в большой бочке капусту с яблоками. Протирая помидоры через сито с перцем, делал аджику. Очень любил ходить на базар за продуктами. А как умел принять гостей! Его гостеприимству не было предела, особенно на Новый Год, который совпадал с днём его Ангела. Стол у нас ломился от всевозможных кушаний и напитков. Народ веселился и гулял до самого утра. На людях у отца раскрывался незаурядный талант тамады. Природная весёлость и остроумие хозяина радовали всех. Гости чувствовали себя свободными и от души веселились.