День, когда мы будем вместе

– Тимофей Бенедиктович, я ведь понимаю, что без женского общества мужчине долго находиться нельзя, – принялся он подбивать теоретические клинья под шаткое объяснение, но я прервал его и попросил впредь не заботиться ни о моем здоровье, ни о женском обществе.

– Извините дурака, – сказал он смиренно. – Глупость сморозил. Какие вам сейчас женщины, когда вот-вот Агнешка может о б ъ я в и т ь с я…

– Вот-вот? – вскинулся я. – Как это вот-вот? Это когда вот-вот?

– Так мне ж этого не докладывают, – начал оправдываться Антип. – Я вот знаю, что леди Памелу доктор Сингх встретил у пруда со стороны водяного колеса…

– Минутку, – остановил его я. – Вы помните, как мне несколько дней назад привиделась Агнешка, кормившая рыб, но она стояла со стороны мельницы, а потом исчезла… Может, она у же здесь?

– Не знаю, – покачал головой Антип. – Леди Памела тоже, кажется, в прошлом году появлялась и исчезала раза два. Такое бывает, только я вам ничего не говорил.

– Все, – сказал я, натягивая джинсы. – Мне срочно нужен профессор Перчатников. Хватит меня за нос водить.

– Он будет к вечеру, – пояснил Антип, – но я вам ничего не говорил…

И, пятясь, вышел из номера, забыв попрощаться.

Я сел в кресло и почувствовал, что меня потряхивает. Значит, можно допустить такой вариант: выхожу я сейчас на площадь и вижу Агнешку, одиноко сидящую на скамейке перед мельницей. Я рывком поднялся, зашел снова в ванную и стал смотреть на себя, пытаясь увидеть ч т о – н и б у д ь необычное в своем лице, но результатом этих исследований было сплошное расстройство, потому что я мрачный выглядел еще хуже себя как бы веселого. Конечно, они могут найти девушку, похожую на Агнешку, однако одного этого будет мало, чтобы я им поверил. Даже с учетом срока давности здесь им меня не провести. С другой стороны, доктор Сингх же п р и н я л леди Памелу, а там подмена и вовсе была исключена…

Выйдя на террасу, я начал всматриваться в то, что происходило внизу, на площади, а там ровным счетом ничего не происходило. И у пруда никто не кормил рыб, и на скамейке никто не сидел – так, проходили какие-то люди и исчезали в чреве двери. Но вот подъехала темно-синяя «Вольво», и из нее вышел профессор Перчатников. От неожиданности я едва не окрикнул его, но вместо этого бросился со всех ног вниз, рассчитывая перехватить профессора по пути в кабинет. Это мне удалось, и я сказал:

– Уделите мне несколько минут.

Он помолчал, внимательно оглядел меня и, открыв дверь, молча пропустил вперед.

– Прежде всего, я хочу извиниться за… ну, вы знаете, за что, – начал я, усевшись напротив него. – Это первое, а вот второе. Три или четыре дня назад я видел здесь, у пруда девушку, издалека напоминавшую Агнешку. Пока я спустился, ее уже не было.

– Антип Илларионович говорил мне об этом, – произнес он холодно. – Это нормально. Мы не знаем, когда она в следующий раз появится, и сколько этих разов будет, пока все не разрешится. Почему вы именно сейчас вспомнили об этом?

– Так… – сказал я. – Нервы на пределе.

– Настойку пьете? – спросил он уже почти что нормальным голосом.

– Пью, – соврал я. – Но иногда забываю. И еще вот что. Газеты писали о кончине леди Памелы?

Он поднялся, продолжая глядеть на меня теперь уже с улыбкой, подошел к окну, и оттуда, стоя ко мне спиной, сказал:

– Я тоже прошу извинить меня за некоторую резкость в выражениях. Вы правы – мы работаем плохо. О смерти леди Памелы, конечно же, писали почти все мировые издания. Мы их, разумеется, не собирали, но какая-то газета была… кажется, лондонская «Sun» – там было несколько материалов. Я сейчас спрошу у секретаря.

Он вышел, и я почувствовал, как заколотилось у меня сердце. В какой-то момент в голове даже мелькнуло: а ведь ты не хочешь, чтобы все это было правдой, потому и чалишься по любому поводу.

– Сейчас там поищут, – сообщил вернувшийся Перчатников. – Я помню, что она была.

Если вы до сих пор не знаете, что означает выражение «сидеть как на иголках» в его физиологическом смысле, то лучше вам и не знать этого. Трудно, а то и невозможно объяснить, почему я так волновался, ожидая эту старую газету. Скорее всего, ее сейчас не найдут, и мне придется ехать в город, и там в центральной библиотеке искать в прямом смысле вчерашний день, даже год. И это при том, то я даже не представлял себе, какая бы информация меня устроила.

Перчатников, пошуршав бумагами, снова вышел из кабинета, а вернулся вскоре уже с газетой, которую разглядывал на ходу.

– Вот, – сказал он, протягивая ее мне, – на первой полосе и на седьмой.