День Петра и Февронии

Палитра в трубку зевнула, сказала, что полночи не спала, и не мог бы я перезвонить позже. Я сказал, что если Палитра получить сто баксов не хочет, то я могу не звонить вообще. На вопрос Палитры, за что я собрался платить, я сказал, что за художества, но за какие, скажу при встрече и при условии, что встреча состоится через десять минут после того как я положу трубку.

Палитра до ста баксов оказалась охочей, на “полночи не спала” наплевала. Договорились встретиться через десять минут в парке Петровского, на третьей лавочке от центрального входа.

Запись, где художницы орудуют баллончиками у моей двери, я скопировал, сжал, и переписал сжатый файл с компа на мобильник.

Через пять минут я сидел в парке Петровского, на третьей лавочке от центрального входа.

Палитру я узнал издалека по утиной походке. Когда Палитра подошла к скамейке, улыбнулась и посмотрела мне в глаза, я без труда разглядел в глазах Палитры ту косинку, с которой смотрели в объектив моей камеры глаза девушки в маске перед тем, как струя из баллончика покрыла объектив слоем краски. Потому я ни секунды не сомневался в том, что на встречу со мной пришла одна из ночных художниц.

После обмена приветствиями я сказал, что мне понравилось, как на двери соседа всего за ночь появилась прикольная картинка. Палитра засияла, словно я наградил её титулом “Главный Художник Вселенной”, сказала с немалой гордостью: “Классно, да? Мы придумали сюжет на ходу”. Я подумал, что куча дерьма – сюжет таки классный, что ни говори. Наверное, чтобы до таких сюжетов додумываться на ходу, надо быть художником от бога.

Затем я показал Палитре запись с мобильника. Показал то место, где утиная походка и где взгляд с косинкой уткнулся в объектив камеры слежения. Палитра потухла, напомнила бракованный фейерверк: тот тоже поначалу искрится, веселится, и собой гордится, а затем без предупреждения тухнет.

Дальше я пустился во враньё: сказал, что камера, которая записала глаза художницы, высокого разрешения, на записи виден даже мельчайший дефект радужки. Сказал, что спецы установят личность художницы в маске по радужке, как по отпечаткам пальцев.

Под конец монолога я поставил Палитре условие: или я несу запись в милицию, или Палитра сдаёт мне заказчика.

Палитра думала с минуту, затем сказала:

– Я вам ничего не скажу.

– Тогда я несу запись в милицию. Я – сыщик. У меня в прокуратуре знакомых столько, что дело доведут до суда по всем правилам. Получите за хулиганство и порчу имущества по полной программе. А после суда получите от меня по морде.

– Угрожаете?

– Да. При этом я набью вам морду так, что не докажете. И сто человек скажет, что когда вам рихтовали личико, я был в Заполярье.

– Будете бить женщину?

– Вы для меня не женщина. Вы для меня вредитель. Мне плевать, кто разрисовал мою дверь – женщина или мужчина. Художник должен получить за работу сполна.

– Художник должен быть голодным, вы такое правило слышали?

– Вас я накормлю. Вы будете художником, сытым по горло. Вы будете исключением из правил. Чао!

Я поднялся со скамейки и потопал к выходу из парка. За спиной раздалось: “Во блин! На фиг оно мне надо?”. Затем Палитра крикнула: “Постойте!”. Я остановился, развернулся, проткнул Палитру взглядом Злого Дядьки. Палитра взгляд отвела, сказала:

– Заказчица была с нами.

– Была?

– Да. Она… Я её толком-то и не знаю. Она нашла нас на сайте, заказала работу. Она нам хорошо заплатила. Терять такого клиента я бы не хотела.

– А если я вам заплачу ещё круче, но за убийство?

– Ну…

– Зачем меня остановили, если заказчицу не знаете?

– Я её не знаю не в том смысле, что не знаю, а в том, что я с ней не вожусь. Зато я знаю, кто она такая. Это Светочка, дочка нашего Ивасюка. Знаете, кто такой Ивасюк?

– Знаете, сколько в нашем городе Ивасюков?

– Такой один. Хозяин речпорта. Очень богатый человек. А Светочка на папины деньги бесится с жиру. Вот и нанимает нас, дураков, подписывает нас на всякую… А что нам делать? Отказываться? Ведь платит-то Светочка хорошо. Ну, вот и всё. Бить меня будете?

– Зачем? Вы ко мне по-людски – я к вам тоже по-человечьи.

Я протянул Палитре визитку, сказал, чтобы обращалась, если заведутся деньги и понадобится помощь. Палитра визитку взяла, помялась, пробубнила: “Меня Светочке не сдавайте, а?”. Я пообещал не сдавать, зашагал к джипчику.

По дороге я порылся в памяти, повспоминал, где встречал имя Светочки Ивасюк. О светочкином папе я слышал, и не раз: всё же Ивасюк начальник речпорта, а там зерно, металл, удобрения переваливаются сотнями тысяч тонн, то есть деньги в речпорту вертятся огромные. Понятное дело, что начальнику речпорта сам бог велел быть богатым и известным. Так что о папе я слыхал. О дочурке слыхал тоже, только никак не мог припомнить, где.