День пламенеет

И теперь, превратившись в Короля Клондайка, нося еще несколько королевских титулов — Король Эльдорадо, Король Бонанзы, Барон Строевого Леса, Принц Заявок и — самый почетный титул — Отец Ветеранов, — он больше чем когда-либо боялся женщин. А они, как никогда раньше, простирали к нему руки, и с каждым днем все больше женщин стекалось в страну. Где бы он ни находился, за обедом ли у комиссара по золотым заявкам, или в танцевальном зале, заказывая выпивку, либо выдерживая интервью одной из представительниц нью-йоркского «Солнца», — все они одна за другой простирали к нему руки.

Было только одно исключение — Фреда, танцовщица, которой он дал муку. Она была единственной женщиной, в чьем обществе он чувствовал себя свободно, ибо она не простирала к нему рук. Именно из-за нее-то ему и суждено было пережить одно из самых сильных потрясений. Случилось это осенью 1897 года. Он возвращался после одной из своих поездок. На этот раз он делал разведки на Хендерсоне — речке, впадающей в Юкон немного ниже Стюарта. Зима наступила внезапно. Ему приходилось плыть пятьдесят миль вниз по Юкону в хрупком челноке, среди плавучих льдин. Он держался берега, уже окаймленного прочным бордюром льда. Проскочив устье Клондайка, извергавшего лед, он увидел одинокого человека, возбужденно скачущего по прибрежной полосе мыса и показывающего на воду.

Затем он увидел закутанное в мех тело женщины, погружавшееся в воду — в самую кашу мелкого льда. Быстрое течение пробило здесь ледяной покров. В одну секунду он направил лодку к месту катастрофы и, погрузившись по плечи в воду, вытащил женщину на борт лодки. Это была Фреда. И все бы еще могло кончиться прекрасно, если бы она позже, придя в сознание, не сверкнула на него сердитыми голубыми глазами и не спросила:

— Зачем? Ох, зачем вы это сделали?

Это его мучило. По ночам, вместо того, чтобы, по своему обыкновению, немедленно заснуть, он лежал без сна, видел перед собой ее лицо и гневный блеск голубых глаз и снова и снова повторял ее слова. Они звучали искренне. Упрек был неподделен. Да, она действительно думала то, что сказала. И он недоумевал.

В следующий раз, при встрече, она гневно и с презрением отвернулась от него. А потом пришла к нему просить прощения и намекнула на какого-то человека, где-то, когда-то, — она стала объяснять, — который бросил ее, не хотел с ней больше жить. Она говорила откровенно, но несвязно, и он понял только, что это событие случилось несколько лет назад. И еще он понял, что она любила этого человека.

Вот она — эта любовь! Она причиняла мучение. Она — страшнее мороза или голода. Все женщины были очень славными и симпатичными, на них приятно было смотреть, но вместе с ними приходило то, что называлось любовью. И любовь иссушала их до костей, они теряли рассудок, и никогда нельзя было предсказать, что сделают они через минуту. Эта Фреда была великолепной женщиной — женщиной красивой и неглупой; но пришла любовь — и все ей в мире опостылело; любовь загнала ее в Клондайк, побудила покончить с собой и возненавидеть человека, спасшего ей жизнь.

До сей поры он избежал любви так же, как избежал оспы; любовь — не выдумка; она действительно существует — не менее заразительная, чем оспа, и еще более опасная. Она заставляла мужчин и женщин совершать ужасные и безрассудные вещи. Она походила на белую горячку; нет, была страшней горячки. И он, Пламенный, рискует ею заразиться, а тогда и он будет болеть так же, как и все. Это было безумие, страшное и заразительное. Несколько молодых людей сходили с ума по Фреде. Все они хотели на ней жениться. А она сходила с ума по какому-то человеку, жившему там — за горами, и не хотела иметь с ними никакого дела.

Но кто привел его действительно в ужас — это Мадонна. Как-то утром она была найдена мертвой в своей хижине. Она покончила с собой выстрелом в голову и не оставила никакой записки, никакого объяснения. Потом пошли толки. Какой-то остряк, выражая общественное мнение, бросил, что ей «пламя обожгло крылья». Иными словами — она будто бы покончила с собой из-за него, Пламенного. Все так говорили. Корреспонденты оповестили об этом случае, и еще раз Пламенный — Король Клондайка — вызвал сенсацию, появившись в воскресных приложениях газет Соединенных Штатов. Мадонна изменилась к лучшему, говорили все, — и это была правда. Она никогда не посещала Доусон-Сити. Приехав из Сёркл, она стала зарабатывать себе на жизнь стиркой. Затем купила себе швейную машину и стала шить тиковые парки, теплые шапки из оленьего меха. Позже она поступила конторщицей в первый юконский банк. Все это и еще многое другое было известно, но все соглашались, что Пламенный неповинен в ее безвременной кончине, хотя она покончила с собой из-за него.