День рождения цивилизации (СИ)

Когда Злата была маленькой, она всегда чуть-чуть страшилась этих слов, но, повзрослев, напускно сердилась и безумно хохоча горячо возражала: «Нет, не пойду я в монашки! Ни за что не пойду!» Но, взглянув на звездочку, куда указывал трясущийся перст деда, всегда ощущала легкий толчок в своем сердце.

Любила же Злата дедушку Тимофея за то, что при кажущейся всей его отрешенности от мира сего, вникал он всегда во все ее радости и горести и был всегда на ее стороне, чтобы она не сделала, как бы не набедокурила.

Для Златыного отца, Андрея Тимофеевича, единственного сына Ксении и Тимофея, смерть матери стала вообще тройным ударом: он разом потерял мать, почти отца и свое будущее. В том далеком и страшном для семьи Стороженко сороковом году, Андрею Тимофеевичу было всего девятнадцать лет и был он тогда долговязым красенем Андрюшей, по котором сохли все сельские девчата; заводила и баянист, обязательный участник всех аматорских сельских спектаклей мечтавший о кино и театре. И все это рушилось в одночасье.

Прежде, чем запить и рассудок мутить, Тимофей Маркович благоразумно, в день же смерти жены, передал свое «колдовское» родовое наследственное звание врачевателя «Дари» единственному представителю мужской линии сыну Андрею и, как тот не пытался перевести стрелки на старшую сестру Роксану, которая после месячного замужества осталась вдовой, погибшего на войне с белофиннами Алеши- соседа и одноклассника, - но отец был непреклонен.

Боль непоправимой утраты кроила их сердца и, в такой день, Андрей не смог отказать отцу.

Роксана Тимофеевна, как и предсказывал брат, никогда уж больше замуж не ходила, а осталась за хозяйку в отцовском доме, став отцу нянькой, брату и его будущим детям мамкой.

Андрею же пришлось, вместо театрального училища, оканчивать медицинское, то есть, по мудрому совету отца, легализировать свое знахарское положение, и, после окончания медучилища, проработать всю жизнь (с перерывом пребывания на фронте), до самого ухода на пенсию, в качестве сельского фельдшера в родном селе Богусловка.

Штат их медпункта состоял из двух человек и помощницей Андрея Тимофеевича стала сестра Роксана, тоже окончившая медучилище, но уже по горячей просьбе брата, чтобы подменять его во время постоянных частых и, порою, долгих отлучек.

К превеликой досаде обездоленных войной невест и вдов, Андрей так и не женился, а остался холостяком, но в конце сорок пятого вернулся с фронта с годовалым сыном Николаем на руках, возраст которого Роксана быстренько высчитала, с при сущей всем женщинам в таких вопросах смекалкой, так как доподлинно знала ни только месяц, но и день зачатия малыша, но об этом и словом не обмолвилась брату.

Злате же, которую Андрей Тимофеевич, не доверяя аистам, в семьдесят восьмом тоже принес из одного из своих постоянных походов В горы (Как он говорил, за сбором лекарственных трав. А что, все правильно. Железная отмазка для потомственного знахаря: капуста тоже трава, не дерево же). Когда девочка подросла и достигла возраста, когда между матерью и дочкой появляются маленькие женские тайны, Роксана Тимофеевна часто, по просьбе Златы, рассказывала предысторию рождения брата Николая.

В тот памятный вечер, Роксана, выпроводив отца, работающего тогда в колхозе ночным сторожем, на дежурство и, намаявшись за день от беготни и забот, собралась было поужинать и шла к печи, как вдруг, неведомая волна страха с головой накрыла ее но тут же опала. Женщина остановилась, как вкопанная, испуганно огляделась по сторонам и прислушалась.

Кругом было тихо и по мирному спокойно и, лишь гул далекой канонады со стороны соседей Польши, напоминал, что война еще продолжается. Роксана облегченно вздохнула и расслабилась, но тут же немой крик мольбы и отчаяния, как удар молнии, проник в ее мозг и стал стучать и голосить в каждой его клетке.

Словно ведомая неведомой силой, женщина бросилась из дому и рывком распахнула дверь. В сгустившихся сумерках ее испуганный взгляд рассеянным боковым зрением еще успел заметить в конце огорода, где-то в районе дикой груши, огромное шарообразное свечение, но тут же намертво приковался к туманному силуэту, человеку, бредущему с тяжелой ношей на руках.

Роксана рванула было на помощь, но ноги словно примерзли к земле. Идущий человек уже приблизился достаточно близко, чтобы даже в сумерках можно было ясно разглядеть, что это было молодая девушка, несшая на себе безвольно свисавшее тело в военном обмундировании. Сердце Роксаны екнуло от тревожного предчувствия, ноги неожиданно отпустило и она помчалась на помощь.

Несмотря на девичью хрупкость приближавшейся, казалось, что она совсем не чувствует тяжести своей ноши и, только душевная боль и отчаяние, которые звенящими молоточками продолжали биться и в мозгу Роксаны, подкашивали ноги бредущей. Крепкая и рослая, как и все в роду Стороженков, Роксана только тихо охнула, узнав в раненом сержанте медицинской службы своего брата Андрея, подхватила как-то сразу, резко потяжелевшее бездыханное тело, и, стиснув зубы, чтобы не закричать от горя, поспешила в дом.