День свалившихся с луны

Он проснулся рано и в прекрасном настроении, чего с ним давненько не случалось. Дома было тепло и уютно. Можно было бы поваляться перед телевизором, но Василий Михайлович просто дрожал от нетерпения снова увидеть Дашу Светлову. Он еще не знал, что он ей скажет, как объяснит свое появление. Она ненамного старше его племянницы и, наверное, тоже думает, что в сорок с лишком лет не влюбляются. «А что? Возьмет да и пошлет!»

Он хотел сделать все, чтобы этого не произошло. Было немного стыдно за то, что его вдруг обуяла налетевшая неведомо откуда страсть. Правда, это была совсем не та страсть, что сжигает порой мужчину, желающего именно ту, а не другую женщину. Внутри его все было заполнено нежным светом, таким, какой вселяется в душу от общения с ребенком. Его не реализованное толком отцовство было тому причиной или нежное мамино-папино воспитание, которое не вытравили из него ни жизнь-борьба, ни зона, ни доступность всего и вся, – кто знает?

* * *

– Витя, – сказал Зиновьев телохранителю утром, – я тебя на сегодня отпускаю. И водителя тоже.

– Это как? – искренне не понял верный Витя Осокин.

– «Как-как»... просто! Я сегодня сам поеду, один. И не скажу куда.

– Васи-и-и-и-илий Михайлович, – укоризненно протянул Витя. – Ну, это не обсуждается!

– Вить, ну скажи: кому я нужен? Никому! А я хочу побыть один, подумать. Хочу, наконец, за рулем посидеть, как белый человек. И не возражай мне! Ну, если хотите, то ползите с Сережей следом, но чтобы я вас не видел и не слышал! Все, Витя, выметайся!

* * *

Он не мог определиться с тем, чего ждет от общения с Дашей Светловой. Он хотел сейчас только одного – в киношку! И даже не на последний ряд! Боже упаси! Такого Василий Михайлович даже боялся. Ему хотелось приехать с Дашей в кинотеатр, купить билеты, сидеть до начала сеанса в кафе и смотреть на нее. Ему хотелось снова увидеть ее длинные пальцы с ровно обрезанными ногтями, почувствовать, как отогреваются они на боках чайной чашки.

Зиновьев помотал головой, отгоняя видение.

– Витя, я еду в кино. Если ты хочешь, можешь ехать туда же! Но не со мной. А за мной. И чтоб я тебя не видел!

– Василь Михалыч, какое кино-то в девять часов утра?

– А все равно какое! Желательно хорошее и доброе. Все, братцы, по коням!

* * *

Зиновьев сел на водительское сиденье и тут же почувствовал, как он соскучился именно вот по этому! По дороге, которую сам придавливаешь колесами, по машине, которая послушно двигается по лесному серпантину, по настроению легкому – светлому, восторженному, мальчишескому.

За белым «мерседесом» грозно переваливался с боку на бок высокий черный джип, а Зиновьев в зеркало заднего вида рассматривал недовольные физиономии Вити Осокина и водителя Сережи Гаврикова. Такого давненько не было, чтобы он вдруг взбрыкнул и отстранил от работы тех, кто верой и правдой служил ему днем и ночью.

– Ничего, парни! Сегодня случай особенный. Я вам еще на трассе дам чертей! – сказал Зиновьев себе под нос и действительно вдавил в пол педаль газа, едва только вырвался на трассу. «Мерседес» махом, как сильный зверь, сорвался с места, оставив позади лесную дорогу, и Василий Михайлович с удовлетворением отметил, что никуда не ушло умение управлять мощной машиной. «Вот уж правду батя говорил: как нельзя разучиться ездить на велосипеде, так нельзя утратить навыки управления автомобилем», – удовлетворенно отметил Зиновьев и сбросил скорость. «Все, хватит парней пугать! Показал удаль и буде!»

Город Петербург встретил туманом и пробками, которые объехать мог только умелец Сережа, но он сегодня был в сопровождении. Зиновьев представил, как он злорадно улыбнулся и сказал Вите Осокину:

– Ну, пусть наш Шумахер поразвлекается, раз решил молодость вспомнить!

– А и ничего страшного! Давненько не стояли мы в пробочке да не слушали радио «Шансон»! – хохотнул довольно Зиновьев и включил погромче музыку. Он себя не узнавал. Ему хотелось хулиганить, да так, чтобы это заметили и, заметив, улыбнулись, и чтоб какая-нибудь старушка погрозила ему вслед сухеньким кулачком...

* * *

К Дарьиному дому они подъехали часа через полтора: довольный Зиновьев и уставшие от погони за ним по городу Витя с Сережей.

– Василь Михалыч, цветы не купили... – сказал Витя, покосившись на двери парадной, за которой вчера исчезла эта художница, ради которой их шеф сегодня устроил такую свистопляску.

– Цветы, говоришь... Не, Вить, не надо цветов. Я боюсь. Я ведь не знаю, как тут встретят, а ты – «цветы»!!! Все, я пошел. Она говорила, что на первом этаже живет. Я так понимаю, что всего две квартиры проверить надо. Ждите меня тут. Витя! Да не сходи ты с ума! Кто там ждет меня, в этом «парадном»?! – остановил Зиновьев своего телохранителя, который привычно шагнул к двери. – И вообще, Вить, пора бы уже уяснить, что страшнее врага, чем моя супруга Кира Сергеевна, у меня в настоящее время нет. Но она вряд ли уже пронюхала что-то.