День свершений

— Понял, да? Ну, я старался попонятнее… Я просил мутаций. Это спасение. Мы же роботы, мы запрограммированы генной памятью, как жестяные чушки! Она настолько обширнее личного опыта, что опыт вследствие давления из прошлого оказывается неприменимым, он служит лишь банком оперативных данных для реализации программы. А что в программе? Что отложилось в генах за два миллиарда лет? Хватай! Кусай! Убегай! Потому что, если кто-то убегал задумчиво или сомневался в своем праве хватать и кусать, у того — что? Детишек не было! Не успевал! Человек семь тысяч лет придумывает рецепты моральной самореконструкции — и не изменился ни вот настолько. Потому что рецепты создавались теми, у кого в программе был сбой. Творческий потенциал вообще возникает исключительно из вопиющего несоответствия реального мира и мутантной, поэтому неадекватной миру программы. Поэтому болтовня отдельно, а жизнь — отдельно. Мозги измышляют синтез ядер — дескать, в тундрах зацветут апельсины, — а программа говорит: кусай! Только мутанты… они были, были… Но мало! Результаты неадекватных мутаций уничтожаются природой. В том числе и те, из-за которых возникают психотипы, естественные для гуманной общественной среды. Среды-то нет! Гуманисты с мутантной программой давно придумали, что насиловать и убивать нельзя. Но на самом деле было можно. Ведь виду это не угрожало. Гуманизм был одним из проявлений индивидуализма. Насилие и убийство от души осуждали лишь те, кого насиловали и убивали. Но теперь любая попытка убийства убивает вид! Каждый на волоске! И каждый необходим! Пришло такое время! А программа не рассчитана! Она же не знает, что мы придумали водородные бомбы! Но словами кого же изменишь?! Программу надо сменить! У всех разом! Понимаешь?! У всех — разом!! — дико закричал человек в балахоне, дойдя до пика возбуждения, и сразу провалился в апатию и тоску, Он перекинул тумблер, и пульт ответил; он глянул на ленту и вдруг захныкал, уронив на руки голову в шлеме.